Старение человека может быть «успешным» – с сохранением хорошего самочувствия, работы, социальной активности, возможностей самореализации. Пожилым людям в России для благополучной жизни в пенсионном возрасте не хватает здоровья и сбережений, выяснила в ходе исследования директор Единого архива экономических и социологических данных НИУ ВШЭ Лариса Косова.
Старость в развитых странах перестала ассоциироваться с возрастной слабостью, социальной депривацией и материальной уязвимостью. Комфортную и насыщенную жизнь в пожилом, или «третьем», возрасте называют «успешным старением»: человек поддерживает свое здоровье, не чувствует себя материально ущемленным, ведет активный образ жизни, работает, занимается самореализацией. Это не что иное, как преодоление биологического детерминизма, суть которого в применении к старости выражается в бытовой поговорке «Годы берут свое». Если в традиционных обществах старость выглядит как утрата многих возможностей, то в модерных обществах пожилой возраст связывается с накопленными социальными ресурсами и определенным материальным достатком.
В России, судя по самоощущению пожилых людей, старение сложно назвать успешным, подчеркнула в исследовании директор Единого архива экономических и социологических данных НИУ ВШЭ Лариса Косова. В статье «Третий возраст: социальное самочувствие», опубликованной в журнале НИУ ВШЭ «Демоскоп Weekly», она сравнила особенности старения в разных странах, фактически измерив степень «дружелюбности» обществ к пожилым людям.
Работа опирается на результаты международного социально-экономического мониторинга International Social Survey Programme (ISSP) – модуля, посвященного вопросам здоровья населения (последние данные – за 2011 год; модули повторяются с интервалом 5-6 лет). Были доступны данные 17 стран-участниц (26216 опрошенных).
Старость грозит потерей статуса
Старость сопровождается сокращением диапазона социальных ролей. Социальные факторы, наряду с биологическими, влияют на снижение субъективных оценок социального статуса человека. По странам уровень депривации в «третьем возрасте» значимо варьируется. В России, Болгарии и на Украине оценки статуса почти линейно уменьшаются с каждым прожитым годом. В Германии падение оценок статуса проявляется после сорока лет. В Швеции этот рубеж еще дальше – 55 лет.
Любопытно, что российская молодежь в измерении своих социальных позиций проявляет больший оптимизм, чем их сверстники из США и Великобритании. Россияне же «третьего возраста», подводя жизненные итоги, оказываются пессимистичны в оценках, подчеркнула Лариса Косова. Это означает, что ожидания юности у россиян с возрастом растрачиваются, со старостью не ассоциируется накопление социальных ресурсов.
Здоровье можно поддерживать
«Успешное старение» подразумевает энергичность, резервы жизненных сил. Респондентов в возрасте от 20 лет просили оценить уровень своего здоровья по пятипозиционной шкале.
В России и Болгарии характер зависимости здоровья от возраста оказался одинаков: с каждым годом здоровье ухудшается.
В Швейцарии оценки здоровья достигают пика в интервале 31-35 лет, к сорока годам граждане этой страны балансируют между «хорошим» и «очень хорошим здоровьем». Такие оценки сохраняются вплоть до достижения семидесяти лет.
В Великобритании налицо «синусоиды» оценок здоровья. Взлет происходит к 25 годам, затем оценки выходят почти на плато до 40 лет, потом идет их снижение и колебания вокруг отметки, соответствующей оценкам здоровья у молодых респондентов.
Иными словами, запас здоровья можно поддерживать до старости, и корпус знаний об этом накоплен. Давление биологического детерминизма смещается на все более старшие возраста, пожилые люди позже сталкиваются с депривацией, обусловленной потерей здоровья, и ростом зависимости и беспомощности. Это приводит к более высоким оценкам социального статуса в «третьем возрасте». Но эта тенденция усиливается не во всех странах.
Женщины теряют статус быстрее
Эмпирические данные показали существенные различия в материальном, профессиональном и статусном положении мужчин и женщин. Так, гендерное неравенство проявляется в распределении социальных позиций во многих странах. Гендер в этом случае выступает как «допуск» к приоритетным позициям для одной из гендерных категорий. Больше привилегий все еще остается у мужчин – диапазон «культурно укорененных социальных ролей» у женщин пока уже, что сказывается на оценке статуса.
Действительно, по данным модуля «Социальное неравенство» ISSP (2009 год, 40 стран, свыше 55 тыс. респондентов), мужчины выше оценивают свое положение в обществе. Причем это проявилось в странах с разным уровнем социально-экономического развития.
Тенденция занижения оценок, которые женщины дают своему положению в обществе, сохраняется и в ходе процесса старения: женщины ощущают более значимую потерю статуса с возрастом.
В России динамика оценок статуса одинакова для обоих полов
Среди молодежи оценки статуса, рассчитанные для всей выборки, у женщин в целом выше, но с каждым прожитым годом они снижаются. К 26-30 годам женщины начинают оценивать своей статус ниже, чем мужчины. А после 35 лет пессимизм в оценках своих позиций в обществе у женщин растет быстрее, чем у мужчин, и эта тенденция с возрастом усиливается.
Но разным обществам присущ разный характер гендерного неравенства. В России и США динамика оценок статуса не имеет гендерных различий: мужчины и женщины одинаково оценивают изменения своего социального положения с возрастом. Только после 75 лет оценки расходятся – у мужчин они выше.
Во Франции девушки оценивают свои социальные позиции выше, чем юноши (возможно, играет роль такой ресурс как красота и уверенность юности), но в возрасте после 30 лет ситуация меняется: мужчины размещают себя выше на социальной лестнице. А в Южной Корее молодые женщины занижают свой статус, к 30 годам оценки выравниваются, но уже после 45 лет заметно падение оценок статуса у женщин.
В России пик доходов приходится на 30 лет
Сокращение возможностей работать и ухудшение состояния здоровья делает пожилых людей уязвимыми в материальном плане. Структура доходов в «третьем возрасте» включает пенсию, оплату труда для работающих пенсионеров, доходы от ранее сделанных накоплений и инвестиций и трансферты от родственников. Прежде всего накопления, в том числе пенсионные, позволяют жить в относительном достатке. Но приносящие доход сбережения возможны тогда, когда заработок в трудоспособном возрасте позволяет откладывать «лишние» деньги.
В России у большинства людей нет возможности сделать существенные накопления, а значит, сложно обеспечить себе материальную независимость в старости. В 2014 году, по данным опроса Левада-центра, сбережения имели не более трети российских граждан (причем часть этих денег была просто отложена на покупки). Тем самым, «материальная подушка безопасности» для пожилых людей не создана.
Лариса Косова приводит возрастную кривую дохода по ряду стран, за единицу приняты заработки молодежи 15-20 лет. Общая для всех стран особенность – то, что с возрастом доходы падают. Траектории же этого падения различаются по странам.
В Швеции пик доходов отмечен в 41-45 лет, а различия в заработках этой возрастной группы и молодежи превышают 3,5 раза. В Германии доходы растут до 51-55 лет и превосходят «молодежные» почти в три раза.
В России максимум доходов приходится на 30 лет, далее идет снижение. Причем пик заработков превосходит контрольный «молодежный» уровень всего в полтора раза. На Украине разброс уровня доходов по группам еще меньше. «И в России, и на Украине заработки в старших возрастных группах ниже, чем у 15-20-летней молодежи, только начинающей трудовую карьеру», — подчеркнула Косова.
Таким образом, в России «третий возраст» не воспринимается как вполне комфортный – как экономически, так и социально. Отсюда чувство беспомощности у пожилых россиян и заниженные оценки своего статуса, заключает исследователь.