Алкмена, боясь ревности Геры, отнесла своего новорожденного в поле под стены Фив. Афина, по наущению Зевса, как бы невзначай предложила Гере прогуляться по этому полю. «Смотри, дорогая! Какой красивый и крепкий ребенок!» — воскликнула Афина с выражением удивления на лице, поднимая ребенка на руки. «Его мать, должно быть, лишилась рассудка, оставив его среди этого усыпанного камнями поля! У тебя есть молоко. Подойди и покорми крошку!» Ничего не подозревавшая Гера взяла ребенка и обнажила грудь. Геракл принялся сосать с такой силой, что Гере стало невыносимо больно и она отбросила его от себя. Струйка молока растеклась по небу и стала Млечным Путем. «Маленькое чудовище!» — воскликнула Гера. Но теперь Геракл стал бессмертным и Афина с улыбкой вернула его Алкмене, наказав ей хорошо воспитывать ребенка. Фиванцы до сих пор показывают место, где была сыграна эта шутка с Герой; оно называется «долина Геракла».
b. Некоторые, правда, говорят, что Гермес отнес младенца Геракла на Олимп, что Зевс сам положил его на грудь Геры, когда та спала, и что Млечный Путь возник, когда она проснулась и оттолкнула его от своей груди или оттого, что Геракл пожадничал, высосал больше молока, чем мог вместить его рот, и часть молока выплюнул. В любом случае Гера оказалась приемной матерью Геракла, пусть даже на время. Поэтому фиванцы величают его сыном Геры и говорят, что до того, как Гера дала ему свою грудь, он звался Алкидом, а потом был переименован в ее честь.
c. Однажды вечером, когда Гераклу уже было восемь или десять месяцев, а некоторые считают, что ровно год, но его еще не отняли от груди, Алкмена, помыв и накормив близнецов, уложила их под одеялом из овечьей шерсти на широком бронзовом щите, который Амфитрион отнял в бою у Птерелая. В полночь Гера послала в дом Амфитриона двух огромных змей с лазурной чешуей, строго наказав им извести Геракла. При их приближении ворота открылись, и они, проскользнув в дом, поползли по мраморному полу в детскую. Из их глаз вырывалось пламя, а с зубов стекал яд.
d. Проснувшиеся близнецы благодаря тому, что Зевс вновь чудесным образом осветил их чертог, увидели над собой чудовищных змей, выстреливавших свои раздвоенные языки. Ификл закричал, сбросил с себя одеяло и, пытаясь спастись, скатился со щита на пол. Его испуганные крики и странный свет, пробивавшийся под дверью, разбудили Алкмену. «Амфитрион, вставай!» — закричала она. В спешке не надев сандалий, Амфитрион спрыгнул со своего кедрового ложа и схватил висевший на стене меч. В это мгновение свет в детской погас. Ругая сонных рабов, чтобы те скорее несли светильники и факелы, Амфитрион вбежал в детскую. Геракл, который за все это время даже не вскрикнул, с гордостью показывал почти задушенных змей, которых он крепко сжимал по одной в каждой руке. Когда змеи умерли, он засмеялся, запрыгал от радости и бросил их к ногам Амфитриона.
e. Пока Алкмена успокаивала охваченного страхом Ификла, Амфитрион вновь укрыл Геракла одеялом и опять вернулся в свою постель. На рассвете, когда петух прокричал три раза, Алкмена призвала Тиресия и рассказала ему о случившемся чуде. Предсказав Гераклу славное будущее, Тиресий посоветовал Алкмене сложить большой костер из сухих сучьев утесника, терновника и ежевики и в полночь изжарить на нем змей. Утром служанка должна собрать оставшийся от змей пепел, отнести его на скалу, где когда-то восседал Сфинкс, пустить прах по ветру и, не оглядываясь, бежать назад. К ее возвращению дворец необходимо очистить дымом серы и соленой родниковой водой, а крышу украсить дикой оливой. Наконец, на высоком алтаре Зевса нужно принести в жертву вепря. Алкмена сделала все, как было сказано. Некоторые, правда, утверждают, что змеи были совсем безобидные и их в колыбель положил сам Амфитрион: он хотел убедиться, кто из близнецов его сын, и после случившегося сомнений у него не осталось.
f. Когда Геракл немного подрос, Амфитрион научил его управлять колесницей и хорошо проходить повороты. Кастор давал ему уроки фехтования, учил оружейным приемам, тактике боя в пешем и конном строю, а также основам стратегии. Один из сыновей Гермеса учил его кулачному бою. Звали его Автолик, или Гарпалик, а во время боя вид его был столь свиреп, что никто не осмеливался сразиться с ним. Эврит обучил его стрельбе из лука, но не исключено, что среди его учителей были скиф по имени Тевтар, служивший у Амфитриона пастухом, или даже сам Аполлон. Геракл сумел превзойти всех лучников, которые когда-либо рождались, включая своего спутника Алкона, отца аргонавта Фалера, который мог пустить стрелу через несколько колец, установленных на шлемах воинов, стоящих в затылок друг другу, или расщепить стрелу, укрепленную на конце меча или копья. Однажды, когда на сына Алкона напал змей и стал душить его, Алкон пустил стрелу так умело, что убил змея, не причинив ребенку вреда.
g. Евмолп учил Геракла пению и игре на кифаре, а Лин, сын бога реки Исмений, приобщил его к изучению литературы. Однажды в отсутствие Евмолпа Лин стал давать ему уроки игры на кифаре, но Геракл, не желая изменять принципам, в которых его утвердил Евмолп, и побитый за свое упрямство, убил Лина, ударив кифарой по голове. Привлеченный к суду за убийство, Геракл привел на суде закон Радаманта, который допускал применение силы против нападавшего, и был оправдан. Тем не менее Амфитрион, опасаясь, что мальчик и дальше будет склонен к насилию, отправил его подальше к пастухам, где он оставался, пока ему не исполнилось восемнадцать лет. К этому времени он уже значительно превосходил своих сверстников ростом, силой и храбростью. Тогда же ему доверили носить лавровый венок Аполлона Исменского, и фиванцы до сих пор показывают треножник, который Амфитрион по этому случаю посвятил за него богу. Хотя неизвестно, кто учил Геракла астрономии и философии, он обладал обширными знаниями по обоим предметам.
h. Говорят, что ростом Геракл был четыре локтя. Поскольку он измерил шагами Олимпийский стадион, установив его длину в шестьсот футов, и поскольку позднейшая греческая стадия была номинально равна шестистам футам и значительно уступала олимпийской стадии, мудрец Пифагор решил, что длина шага Геракла и, следовательно, его рост должны находиться в таком же отношении к шагу и росту обычных людей, в каком длина олимпийского стадия находится к длине любого другого стадия. Эти расчеты показали, что ростом он был четыре локтя и один фут, хотя многие утверждают, что рост его был не выше среднего.
i. Глаза Геракла горели огнем, его копье и стрела никогда не знали промаха. В полдень он ел немного, на ужин любимым его блюдом было жареное мясо с дорийскими ячменными лепешками; если этому можно верить, то он съедал столько, сколько бы съел самый голодный батрак. Он носил короткий аккуратный хитон, а ночью предпочитал спать под звездами, а не под крышей. Умея предсказывать будущее, он всегда радовался появлению стервятников перед тем, как ему предстояло совершить очередной подвиг. «Стервятники, — говаривал он, — самые праведные птицы, потому что они никогда не нападают даже на самых маленьких живых существ».
j. Геракл никогда не искал повода для ссоры, а с нападавшими на него совершал то же, что они сами хотели совершить над ним. Некто Термер убивал путников, вызывая их на бой головами. У Геракла череп оказался крепче, и он раскроил голову Термера, словно куриное яйцо. Обычно Геракл был учтивым и стал первым из смертных, кто позволил врагам хоронить своих мертвых.