Политики национального масштаба во Франции XIX века или даже в Америке 1950-х годов сталкивались со своими избирателями нечасто. Сегодня заявления политиков, их мнения, частная жизнь и оплошности стали объектами неусыпного внимания. Должностные лица тратят уйму времени, обсуждая и интерпретируя общественное мнение, а также сражаясь за его благосклонность. Что это значит для людей, которые продвигают политические требования помимо нормативных каналов политического влияния? Бесспорно, такое положение открывает новые возможности и для оппозиционеров, и для обычных избирателей. Воздействуя на общественное мнение, социальные движения могут оказывать ощутимое давление на тех, кто принимает решения. Поскольку внимание публики неустойчиво и непостоянно, активистам приходится сражаться за то, чтобы привлечь граждан на свою сторону. Они вынуждены делать это, соперничая с политиками, у которых заведомо больше шансов интерпретировать политическую реальность в свою пользу. «Площадка масс-медиа есть главная арена политического противостояния, – пишут Мира Маркс Ферри и ее соавторы, – поскольку все политические игроки признают ее всепроникающее влияние». Кроме того, стоит упомянуть еще две особенности современного ландшафта американской политики, которые важны для формирования отношения активистов к публичным празднествам и ритуалам. Как внутри государства, так и вне его власть сегодня «распылена» между бесконечным количеством учреждений, ведомств и уровней управления. Это означает, что у активистов есть множество точек приложения усилий, откуда можно попытаться изменить политику или институциональные практики. Несогласные с линией католической церкви, к примеру, могут действовать через иски или петиции, а также через воззвания, адресуемые местным и федеральным властям или же напрямую Ватикану. Из-за укрепившегося положения СМИ и рассредоточения власти внутри институтов и между ними социально ориентированным группам теперь приходится работать в конкурентной среде, заставляющей «перекрикивать» другие движения, оппонентов, журналистов и выборных лиц.
Каковы последствия всех этих преобразований для отношения социальных движений к публичным празднествам?
В исследовании, имеющем дело с освещением протестных акций в СМИ, Памела Оливер и Грегори Мэйни установили, что акции, приуроченные к праздникам, получают наибольшую огласку. Через организацию демонстраций, митингов и акций прямого действия в праздничные и памятные дни оппозиционеры легитимируют свои цели, как бы «привязывая» их к превозносимым ценностям демократии, свободы или патриотизма. Активисты хотят сообщить согражданам о том, что именно они, а не их оппоненты и не те, кто во власти, хранят верность лелеемым страной ценностям. Эта линия в свою очередь создает яркие информационные поводы. Так, к примеру, один из репортажей «Washington Post» о протестах против войны в Ираке начинался со слов: «Вчера в Вашингтоне антивоенные активисты отметили Международный день прав человека, организовав сразу несколько демонстраций». Коммеморативная суть описываемых действий придавала им дополнительную весомость, а также отсылала к благородной правозащитной традиции – традиции, которая, по словам активистов, попирается Соединенными Штатами.
Кроме того, порой социальные движения в пародирующем и броском стиле противопоставляют свои ценности тем идеалам, которые публичные ритуалы призваны прославлять. Привязанность СМИ к яркой картинке и шокирующему контенту скорее всего в немалой степени содействовала возрождению карнавальных элементов в современном протесте. Сошлюсь, в частности, на марш «Миллиардеров за Буша», приуроченный к президентской инаугурации. Активисты видят в публичных празднествах и ритуалах знаки почитания общественных ценностей, но при этом подчеркивают, что зачастую в подобных событиях имплицитно продвигаются гораздо менее благородные вещи. Выходя на инаугурацию нового главы Белого дома, «Миллиардеры за Буша» указывали на то, что избирательная политика в нашем обществе зиждется на ценностях не только демократических, но и коммерческих. А университетские активисты, отмечающие «День вагины» вместо Дня святого Валентина, привлекают внимание к сексуальной эксплуатации, которая сегодня лишь прикрывается «романтикой», но никуда не исчезла.
Во всех подобных случаях активисты апеллируют не только к СМИ. Они стараются укрепить солидарность в рядах своих приверженцев, заручиться поддержкой со стороны обывателей или даже позлить оппонентов. Но журналистское освещение, разумеется, весьма помогает в достижении всех перечисленных целей. Стратегическое равнение активистов на СМИ позволяет объяснить еще одну удивительную особенность нынешних публичных ритуалов. В них линия размежевания между, с одной стороны, гражданскими праздниками, подобными Дню независимости или Президентскому дню, а с другой стороны, демонстрируемыми по телевидению развлекательными и спортивными событиями типа конкурса «Мисс Америка», матчей за суперкубок или вручения наград Американской киноакадемии, оказывается довольно зыбкой. Поборники прав животных приходят на показы «Victoria’s Secret», феминистки пикетируют турниры по гольфу, а сторонники антивоенного движения являются на голливудские награждения. Тем самым протесты могут содействовать превращению общественных спектаклей в публичные ритуалы.
Несогласные создают собственные коммеморативные даты не только в авторитарных странах, но и при демократии. Конечно, протест и без того во многом есть коллективный ритуал: марши, демонстрации, сидячие забастовки, диспуты, имитации умирания и прочие лежачие пикеты, акции с поцелуями – все это представляет собой периодические и скоординированные групповые действия, в которых проявляется отношение группы к своим членам и к массовой аудитории. Но активисты также отмечают прошлые протестные акции и чествуют их героев, подтверждая преемственность своих движений с традицией борьбы. Всякая текущая кампания объявляется лишь одним из эпизодов в истории сопротивления, а ее исполнители изображаются наследниками победоносного поколения активистов-мучеников. Кроме того, социальные движения отмечают годовщины несправедливостей, учиненных по отношению к ним самим. Так, американское военизированное ополчение открыто справляет годовщины инцидента в Руби-Ридж или штурма поместья «Маунт-Кармел» в Уэйко, а противники абортов, как и их сторонники, отмечают годовщину решения Верховного суда США по делу «Роу против Уэйда». Такого рода церемонии подстегивают негодование, вновь напоминающее активистам об их целях и привлекающее новых последователей, а также позволяют обратиться к более широкой аудитории через освещающие их репортажи в СМИ.
Две типичные особенности новостного репортажа – акцент на представлении двух точек зрения (с целью объективности) и акцент на отображении конфликта (с целью обеспечить «продаваемость» истории).Это содействует появлению в СМИ типовых фотографий, изображающих группы людей, переругивающихся друг с другом через головы полицейского оцепления. Пристрастие журналистов к ярким конфликтам помогает также объяснить участившиеся столкновения относительно того, стоит ли, и если да, то как, отмечать конкретные праздники. День Колумба, День благодарения, Рождество, День святого Патрика, гей-прайд – эти и другие мероприятия не раз становились объектами жестоких препирательств и даже судебных исков. В таких конфликтах можно увидеть продолжение борьбы за то, кого считать настоящим американцем – или, скажем, кого считать ирландским американцем, как это было в случае с выступлениями геев и лесбиянок против организаторов парада святого Патрика. Но во всех этих распрях можно усмотреть также и желание активистов пробудить общественный интерес, который иначе привлечь не удалось бы. Например, активисты Движения американских индейцев были весьма обрадованы арестом пресс-секретаря их отделения в Денвере, который во время городского шествия в День Колумба облил статую первооткрывателя кровью. «У нас получилась яркая акция, были арест, суд, заявления в СМИ, и всем пришлось выслушать наши скромные требования», – сказал один из них. Активисты прекрасно понимают, что арест их представителей выносит их озабоченность в публичную плоскость.
Работает ли это? Оборачиваются ли в итоге успехом освещение в СМИ, провокации, аресты и порой жестокие столкновения какими-либо достижениями? Среди самих активистов нет единодушия по этому поводу. Несколько лет назад гей-активист Брендан Фэй разошелся с Ирландской организацией лесбиянок и геев Нью-Йорка, поскольку, по его мнению, она попусту тратила время и силы, сражаясь за право участвовать в параде по Манхэттену в День святого Патрика. Но с тех пор, по его собственным словам, он сам осознал силу парадов как «важного средства культурного самовыражения». В 2003 году он действительно собрал свою колонну на параде в День святого Патрика в Куинсе, на который допускаются геи и лесбиянки, марширующие под собственными знаменами. Фэй, впрочем, ничего не сказал по поводу того, окупились ли усилия, потраченные в борьбе за марш по Манхэттену. Не могут ответить на этот вопрос и социологи, занимающиеся социальными движениями: у нас все еще нет систематических данных, позволяющих оценить долгосрочный эффект таких сражений на культурные мероприятия.
В исследовании индейских протестов в День Колумба в начале 1990-х годов Тимоти Кьюбал выделяет широкий спектр последствий, которые имели подобные акции. Протесты стимулировали проведение художественных выставок, работу над документальными фильмами, появление сюжетов в СМИ, создание новых студенческих организаций. Национальный совет церквей принял резолюцию, осуждающую колонизацию коренных американцев, а католические лидеры публично задались вопросом о том, может ли Колумб считаться национальным героем. В то время, как школьные учебники 1990-х годов, касаясь контактов поселенцев с индейцами, все еще избегали излишней детализации, сочинения самих обучающихся уже подчеркивали жестокость, которая сопровождала покорение Америки. В итоге Южная Дакота и Алабама переименовали День Колумба в День коренного американца, а Билл Клинтон в речи по поводу Дня Колумба в 1994 году недвусмысленно признал, что коренные американцы подверглись колонизации.
Несогласных и их цели поддерживали далеко не все общественные группы. Сенатор Бен Найтхорс Кэмпбелл, индеец по происхождению, раскритиковал протесты по данному поводу, Национальный фонд гуманитарных исследований прекратил финансирование документального фильма, в котором имя Колумба ассоциировалось с геноцидом коренных народов, а многочисленные журналисты, ученые и политики подвергли атаке использовавшуюся движением аналогию с Холокостом. Тем не менее протесты заставили людей из абсолютно разных институциональных сфер ознакомиться с альтернативной версией истории, представленной индейцами, принять их желание скорректировать официальную историю и начать корректировку институциональных практик.
Описанные культурные изменения нельзя считать чисто символическими как минимум по двум причинам. Одна из них состоит в том, что в условиях «распыленной» власти перемены внутри таких институтов, как искусство, религия, СМИ, образование и так далее, подчас оказывают на жизнь людей более заметное влияние, чем обновление законодательства или государственной политики. Вторая причина в том, что, даже если ограничиться только переменами в государственной политике, общественные дебаты, одновременно открывающиеся в других, родственных, сферах, могут оказаться исключительно важными для формирования общественного мнения. Как показали Бенджамин Пэйдж и Роберт Шапиро, общественное мнение формируется не столько самими социальными движениями или группами интересов, выступающими от своего имени, сколько их влиянием на журналистов и комментаторов, политических экспертов и институциональные элиты. Чувствительно относясь к замеру рейтингов и опросам общественного мнения, политики скорее всего будут со вниманием относиться к культурным сдвигам в деятельности неполитических институтов.