Всякий раз, когда какая-либо страна попадает в очень трудную ситуацию, некоторые экономисты утверждают, что все можно снова исправить, если правительство просто девальвирует валюту.
Мы занимаемся этим так долго – сотни лет – что, если бы это было правдой, скорее всего, к настоящему моменту мы бы уже это заметили. Недавно я просматривал историю всех валют мира, коих насчитывается больше 150, с 1950 года. Почти все эти страны и валюты имеют обширную историю девальваций. Я не думаю, что вы сможете назвать хоть одну страну, которой удалось довести себя до процветания с помощью девальвации.
Тем не менее, девальвация валюты, очевидно, обладает некими преимуществами где-то и для кого-то, иначе она бы не была сегодня столь популярной. Давайте немного поразмышляем о девальвации, используя в качестве примера Испанию.
Скажем, Испания, ныне часть Еврозоны, каким-то образом выпускает Новую Песету, и что эта валюта дешевеет с одной песеты за евро до двух песет за евро за короткий период времени (возможно, за месяц), то есть девальвация составляет 50%. Мы предположим, что все существующие обязательства в евро, такие как облигации или трудовые контракты, для людей и компаний в Испании объявлены подлежащими выплате в песетах по курсу один к одному. Далее песета продолжает существовать как независимая плавающая валюта, хотя она относительно стабильна при курсе 2 за евро на настоящий момент.
Таким образом, номинальная стоимость долга правительства Испании, выраженная в евро, падает на 50%. Долг других должников в Испании, таких, как корпорации, банки и домохозяйства, также снижается на 50% в евро.
Сначала это не такое уж большое преимущество для испанских должников, включая правительство, потому что их доход, выраженный в девальвированных песетах, также сокращается на 50% в евро. Государственные налоговые поступления и долговые обязательства также девальвированы, а также доходы и ипотечная задолженность домохозяйств. Однако вскоре налоговые доходы, корпоративные прибыли и зарплаты начинают расти вследствие инфляционной адаптации к девальвации валюты.
Таким образом, долговой дефолт становится менее распространенным. Активы и обязательства банков также девальвируются, но снижение уровня дефолтов позволяет банкам, которые ранее сражались с непогашенными долгами, частично восстановить балансы. Иностранные активы банков (такие как облигации немецкого правительства или займы итальянским корпорациям) удваиваются в песетах, что значительно улучшает их балансовые листы.
Со снижением уровней невыплат также падает уровень корпоративных банкротств, что означает меньше сокращений рабочих мест. Испанские рабочие, чьи зарплаты снизились в евро, теперь очень «конкурентоспособны» (то есть низкооплачиваемы) по сравнению с португальскими или итальянскими. Таким образом, испанские компании, работающие на экспорт, наслаждаются бумом. Местные испанские компании, однако, не имеют особых преимуществ, потому что работники не способны много покупать на свои девальвированные заработки. Кроме того, стоимость импортных товаров и услуг удвоилась.
Британские и немецкие офисные сотрудники, которые ищут место для зимовки или для проживания на пенсии, толпой валят в Испанию вместо Греции, чтобы воспользоваться преимуществами всех дешевых туристических путевок и приморских поселений для пенсионеров.
Таким образом, Испания наслаждается взрывным ростом бизнеса и занятости. Экономика демонстрирует кое-какие улучшения, и налоговые поступления начинают расти, по крайней мере, в номинальном выражении в песетах. Индекс потребительских цен растет на 20% в первый год после девальвации, когда цены постепенно корректируются в сторону повышения. Экономисты поздравляют себя с «победой над дефляцией».
Фондовый рынок, особенно если начнет со сбитых кризисом котировок, может вырасти, хотя ему придется подняться на 100%, чтобы просто выровняться в пересчете на евро.
Но этим все не кончается. Что насчет всех этих французских банков, которые выдали кредиты испанским корпорациям? Что насчет всех этих испанских правительственных облигаций, которыми владеют банки Германии? Займы и облигации теперь стоят всего 50% от своего номинала в пересчете на евро. Французские и немецкие банки, таким образом, переходят под государственное управление, и миллионы французских и немецких вкладчиков «оказывают экстренную финансовую помощь» за свой счет с громадными убытками.
Курорты Греции и южной Италии, лишившись туристов, начинают объявлять дефолты по своим долгам. Производители автомобилей и бытовой техники с фабриками в Германии и Польше не могут конкурировать с дешевым испанским импортом, и также начинают нарушать свои обязательства. Растет безработица.
У испанского рабочего есть новая работа, но его зарплата, урезанная вдвое в евро, не позволяет покупать привычные товары. Цены растут, и хотя зарплаты тоже растут, за ценами они не успевают. Испанские пенсионеры страдают больше всех, особенно те, у кого вклады в испанских банках. В то время как их коллеги во Франции и Германии потеряли 30% на «финансовой помощи», испанские вкладчики обнаруживают, что на свои доходы по сбережениям и от процентов они могут купить на 30% меньше.
Испанская налоговая система не адаптируется к девальвации, в некоторой мере из-за того, что хотя часть ее «скорректирована с учетом инфляции», официальные данные по инфляции в большой мере нафантазированы правительством. (Это также помогает «реальному» ВВП выглядеть лучше). Результатом является «bracket creep», при котором предельные налоговые ставки, предназначенные для более высоких доходов, обрушиваются на то, что на практике превращается во все более низкие доходы. Это существенно тормозит развитие экономики, что едва ли кто-то способен распознать. Вместо этого вина, по большей части, возлагается на высокие цены на импортные энергоносители.
Через некоторое время, возможно, через несколько лет, зарплаты испанских рабочих вырастают в достаточной степени, чтобы «конкурентное преимущество», по большей части, исчезло. Кроме того, конкурентам в других странах пришлось снизить свои цены, чтобы иметь возможность конкурировать. Более высокие фактические ставки налогов привносят в экономику устойчивую вялость.
Помимо этого, финансовая система стала неработоспособной. После девальвации никто не хочет выдавать займы в песетах, потому что кому же захочется, чтобы их активы вновь обесценились? Местные процентные ставки высоки, а объемы кредитования низкие. Крупные корпорации могут брать займы в евро, но это недоступно для домохозяйств и малого бизнеса. Домохозяйства, обжегшись раз, не держат сбережения в испанских банках, но находят неофициальные способы откладывать и инвестировать, без участия финансовой системы. Более продвинутые домохозяйства просто пользуются немецкими банками, и их сбережения и капитал так и не возвращаются в Испанию.
Таким образом, в испанской экономике вяло создается капитал, возникает искаженная инвестиционная среда, где никто, кроме крупнейших корпораций, не в состоянии привлечь финансирование, и, вследствие этого, слабо растет количество рабочих мест. Экономика замедляется. У правительства вновь начинают возникать дефициты, так как налоговые поступления разочаровывают, а потребности системы социального обеспечения высоки. Оно не может выпустить долговые обязательства в песетах, кроме как под непомерно высокие проценты, так что ему приходится также брать займы в евро. Даже это непросто, так что, для решения проблемы дефицита, правительство еще больше поднимает налоги.
В то время как эти сложности накапливаются, некоторые экономисты считают, что они нашли решение всех проблем: повторная девальвация! К этому хору присоединяются крупные экспортеры, которые очень хотели бы наслаждаться дальнейшим «конкурентным преимуществом» более дешевой рабочей силы. Эти компании, ориентированные на экспорт, получив преимущество в экономике, также становятся и более влиятельны в политической сфере. Компании, которые пострадали от девальвации, такие как импортеры и местные предприниматели, становятся менее влиятельные в политике и часто попросту перестают существовать. Таким образом, политическая система искажается в сторону еще большей девальвации.
Что же происходит с остальной еврозоной, в которую больше не входит Испания? В то время как неплатежеспособность банков увеличивается, невыплаты и безработица растут, а корпорации жалуются на свое «конкурентное отставание», Брюссель решает установить жесткие торговые пошлины с недисциплинированной Испанией. В скором времени Италия и Греция тоже принимают решение о девальвации, и для защиты от этой девальвации по принципу «сделай соседа нищим», Брюссель вводит пошлины и для них. Это становится последней каплей для французских и немецких банков, которые полностью уничтожены. В этом хаосе правительства Франции и Германии просрочили несколько выплат по долговым обязательствам, но они способны наверстать упущенное и в скором времени возобновить выплаты по схеме обслуживания долга. Евро, или то, что от него осталось, дергается туда-сюда в ситуации паники и нестабильности, но с помощью немецкой дисциплины (к несчастью, в сочетании с высокими процентными ставками) полного краха удается избежать.
После двух лет катастрофы Франция и Германия также проводят девальвацию и получают независимые плавающие валюты. Евро больше не существует. Теперь, когда все девальвировали свои валюты, их процентные ставки не особо отличаются от тех, с которых они начали свой путь в еврозоне. Больше нет никакого «конкурентного преимущества». Теперь наемным работникам по всему континенту вдвое урезали зарплаты, а также вклады в банках – а немецкие вкладчики пострадали как от «реструктуризации долговых обязательств», так и от девальвации. Налоговая система становится еще более деспотичной по всему континенту. Создание и эффективное размещение капитала повсюду в состоянии хаоса. Безработица носит устойчивый характер и становится, по-видимому, неразрешимой проблемой. Цены растут, а зарплаты за ними не поспевают.
Ненадежные плавающие валюты господствуют на континенте, в то время как правительства продолжают хвататься за соломинку «легких денег» для решения своих бесконечных проблем. Торговля и международное финансирование повсюду парализовано этим новым хаосом.
В конечном счете, с учетом слишком многочисленных совпадений, чтобы их игнорировать, историки начинают называть его «Второй Великой депрессией». К счастью, за ним не следует никакой войны. Но, в точности, как это было в 1944 году в отеле «Маунт Вашингтон» в Бреттон-Вудсе, Нью-Гемпшир, правительства, в конечном счете, решают, что с них хватит. Они восстанавливают новую мировую денежную систему на базе золотого стандарта, которая создает фундамент не для двух десятилетий мира и процветания, как это было в 1950-х и 1960-х, а для двух столетий.