Vous etes Varsoviens…
Этими словами, согласно рассказу министра юстиции в великом герцогстве Варшавском Феликса Лубенского, встретил Наполеон депутацию от всех воеводств прусской Польши, явившуюся к нему с приветствием после решительной его победы над прусским королем Фридрихом-Вильгельмом III. Депутаты, полагавшие, что Наполеон ошибочно считает их представителями одного только города Варшавы, возразили, что они являются от всей прусской Польши, но император еще раз с ударением повторил: Vous etes Varsoviens. Значение этих слов выяснилось в июле 1807 г., когда из отвоеванных у Пруссии польских земель, доставшихся ей по второму и третьему разделам Речи Посполитой, было образовано новое польское государство со странным названием великого герцогства Варшавского.
Варшавское герцогство — результат сложной дипломатической работы. Оно должно было и удовлетворять видам Наполеона и вознаградить поляков за кровь, пролитую ими под французскими знаменами, и не возбуждать в участницах польским разделов, Австрии и России, тревоги за целость их польских владений.
По Тильзитскому договору от 25 июня (7 июля) 1807 г. на престол вновь образованного великого герцогства Варшавского был возведен саксонский король Фридрих-Август. Новый варшавский герцог был до некоторой степени связан с поляками узами политического родства; еще конституция 3 мая 1791 г. провозглашала его наследником короля Станислава Понятовского, поэтому передача герцогской короны давнишнему польскому избраннику являлась как бы доказательством внимания к пожеланиям польского народа. С другой стороны, Фридрих-Август, в качестве саксонского короля, был членом Рейнского союза государств, образованного Наполеоном под своим протекторатом. Верный союзник французского императора, «малёванный» король, как называют его поляки, не решавшийся считать себя даже императорским наместником, Фридрих-Август вполне удовлетворял требованиям, которые Наполеон предъявлял к главе вновь образованного польского государства. Воля Наполеона была для него священна, и в точном исполнении этой воли он видел исполнение своих обязанностей в отношении польского народа. При его молчаливом согласии новое польское государство постепенно превратилось во французскую префектуру, поставлявшую Франции провиант и «пушечное мясо». Цель, которую поставил себе Наполеон, теперь была им достигнута: созданием Варшавского герцогства он ослабил Пруссию и лишил ее значительной территории, приобрел удобный базис для действий своей армии в случае войны с Россией и Австрией и получил в свое распоряжение военную дорогу, ведшую к самым границам названных держав.
Государству, созданному из коренных польских областей, Наполеон дал, чуждо звучавшее в ушах поляков, название Варшавского герцогства. Он тщательно избегал во всех официальных актах слов «поляк» и «польский», дабы рассеять опасения России и Австрии за целость присвоенных ими польских земель и убедить эти державы в том, что образование герцогства отнюдь не служит началом восстановления Польши в ее исторических границах. Давая 22 июля 1807 г. конституцию «населению Варшавы и Великой Польши», Наполеон обязался «согласовать ее со спокойствием соседних государств», т. е. не включать в нее ничего такого, что могло бы служить признанием прав поляков на польские земли, конфискованные этими государствами. До какой степени новое государство утратило свой польский характер, можно судить по следующему факту: в конце 1807 года министр юстиции герцогства, опираясь на акт конституции, в котором Наполеон употребил термин «Великая Польша» (Grande Pologne), внес на рассмотрение самого государственного совета вопрос о законности выражения: «поляк из Варшавского герцогства»…
Конституция, которую получило герцогство, была так же призрачна, как все конституции, данные Наполеоном созданным им государствам; по справедливому замечанию историка великого герцогства Варшавского гр. Фридриха Скарбка, она вводила абсолютизм, прикрытый конституционными формами.
Королю, сосредоточивавшему в своих руках исполнительную власть, принадлежала и законодательная инициатива. Под его председательством состоял государственный совет, вырабатывавший проекты законов, вносимых в сейм; этот совет, составленный из шести министров и четырех референдариев, назначаемых королем, имел лишь совещательное значение; все его постановления требовали утверждения короля. Король назначал не только министров, но и всех светских и духовных сановников. Ему же, как председателю государственного совета, принадлежал высший надзор за судебными местами. Он мог самовольно изменять и дополнять конституцию. Во избежание противоправительственных движений ему было предоставлено право выводить из герцогства в Саксонию часть 30.000 польской армии и заменять ее таким же числом саксонского войска.
Сейм состоял из двух палат: сенаторской и посольской. В первой заседало 6 епископов, 6 воевод и 6 каштелянов, назначаемых королем, но в состав сената, в случае непринятия им предложенного правительством закона, могли быть введены и новые лица; принятый посольской избой закон король мог санкционировать, несмотря на противодействие сената. В посольской избе преобладал шляхетский элемент; из ста членов, ее составлявших, 60 избиралось от шляхты, а 40 от городов и гмин. Посольская изба, лишенная законодательной инициативы — эта инициатива, как сказано выше, принадлежала королю — не могла в полном своем составе и обсуждать законы. Она лишь избирала на каждую сессию особые комиссии для рассмотрения проектов, составленных государственным советом, и только члены этих комиссий и государственного совета могли произносить в пленарных заседаниях речи в пользу или против данного законопроекта, палата же ограничивалась его принятием и отвержением. В каждый момент она могла быть распущена королем. Этот «немой» сейм собирался каждые два года лишь на 15 дней.
Уже отмеченными сторонами — сосредоточением правительственной власти в руках короля и подчинением ему власти законодательной — конституция герцогства живо напоминает свой прототип — французскую конституцию VIII года, вводившую единовластие под республиканскими формами.
Рассматривая административную организацию Варшавского герцогства, мы и в ней замечаем наполеоновский принцип централизации при полном подавлении начал самоуправления. По конституции 1807 г. вновь образованное польское государство было разделено на департаменты и поветы, управляемые префектами, назначаемыми королем; король же назначал бургомистров, стоявших во главе городов; в департаментах, поветах и городах находились соответственные советы, члены которых избирались жителями и пользовались совещательным голосом при решении административных вопросов.
В великом герцогстве Варшавском, подчиненном почти неограниченной власти саксонского короля, исполнявшего, в свою очередь, веления французского императора, не могло быть места и для гражданских свобод; действительно, в конституционной хартии 22 июля 1807 г. нет никакого намека ни на предоставление «населению Варшавы и Великой Польши» свободы слова, печати, собраний и союзов, ни на обеспечение за ними личной и имущественной неприкосновенности.
В противоположность шляхетской конституции 3 мая 1791 года, конституция 1807 года отличалась всесословным характером. Она признавала всех граждан равными перед законом, допускала мещан к участию в сейме и вводила личную свободу крестьян. Но предоставление крестьянам личной свободы могло бы принести положительные результаты единственно при одновременном улучшении их экономического быта, между тем конституция Варшавского герцогства совершенно не поднимала вопроса о том, кому должны принадлежать земельные участки, обрабатываемые крестьянами. По удачному выражению одного польского писателя, крестьянам Варшавского герцогства была дарована свобода птицы, которую можно согнать с дерева на дерево, с крыши на крышу. Изданные, в дополнение к конституции королевские декреты провели пагубный принцип: «крестьянам — личная свобода, а шляхте — земля»; они предоставили помещику право по истечении годичного срока аренды устранять землепашца с занимаемого им участка, при чем крестьянин, покидавший землю, должен был оставить в пользу помещика инвентарь и посевы. Если помещику было выгодно заменить крестьянскую бедноту предприимчивыми и зажиточными немецкими колонистами, платившими более высокий чинш, то для крестьянина — землепашца, выбитого из своей обычной колеи и не имевшего средств на покупку земли в другом месте, дарованная ему свобода переселения превратилась в свободу стать бесприютным бродягой, а нередко и преступником. Таким образом, землевладельческая шляхта, пользуясь своим преобладанием в сейме, решила крестьянский вопрос в свою собственную пользу, с полным пренебрежением интересам землепашцев — крестьян.
Провозглашенное конституцией равенство граждан перед законом осталось лишь теорией и по отношению к евреям Варшавского герцогства. Королевские декреты от 17 октября и 19 ноября 1808 года ограничили евреев в пользовании политическими правами и запретили им приобретать сельские недвижимые имущества, а декрет 1809 года лишил их права селиться на некоторых улицах Варшавы.
1 мая 1808 года состоялось торжественное объявление кодекса Наполеона гражданским уложением герцогства. В этот день по улицам Варшавы двигалась окруженная войсками процессия с министром юстиции во главе, несшая на пышной подушке, словно святыню, богато переплетенный экземпляр нового кодекса. По свидетельству гр. Скарбка, поляки видели в этом торжестве лишь «обряд погребения своих родных установлений». Наполеоновский кодекс, несмотря на его многочисленные положительные стороны, был чужд духу польского народа. Его демократические начала противоречили аристократическим преданиям поляков, а правила, провозглашавшие брак простым гражданским договором, допускавшие развод и устранявшие церковные обрядности при рождении и погребении, оскорбляли религиозные чувства населения.
Но если Наполеон питал мало доверия к общественным силам польского народа, если он не допускал его к самостоятельности и самодеятельности и отмерял ему свободу лишь в тех границах, какие согласовались с видами Франции, то, с другой стороны, он далек был от намерения продолжать в землях, входивших в состав Варшавского герцогства, политику прусского правительства. Эта политика тогда, как и поныне, была направлена к истреблению польской национальности и насаждению в польских провинциях германизма. Для Наполеона же было ясно, что новое польское государство может принести ему действительную пользу лишь в том случае, если его население будет искренно предано Франции, если создатель герцогства будет окружен ореолом воскресителя польского народа. Поэтому ни в одном постановлении конституции 1807 г. нельзя заметить стремления денационализировать польское племя. Стране, стонавшей под игом прусской бюрократии, лишенной родной речи в правительственных учреждениях, в судах и в преподавании и обреченной на полное онемечение, Наполеон возвратил ее администрацию, школы и суды. Статьи 83 и 84 конституции гласили: «Никто не имеет права занимать духовные, гражданские и судебные должности, если он не гражданин Варшавского герцогства. Все правительственные, законодательные и судебные акты будут издаваться на национальном языке». Образованная в 1807 г. под председательством Станислава Потоцкого эдукационная палата (izba edukacyjna) в течение короткого времени покрыла страну сетью средних и низших школ, воспитывавших юношество согласно традициям польского народа; она ввела преподавание на польском языке и, сохранив некоторые благие нововведения пруссаков, реформировала те училища, которые в эпоху прусского господства были открыты исключительно с политическими целями онемечения страны.
«Отечественная война и русское общество, 1812—1912», Издание Товарищества И. Д. Сытина, 1911