Неназываемая мерзость
Итак, к концу 1960-х годов понятие «популизм» уже приобретает те негативные коннотации, которые сохраняются до сегодняшнего дня. Можно сказать, что все давно понятно: политик-популист — это тот, кто обращается к «народу», всячески льстя ему, — умасливает его, но никогда его не упоминает. «Народ», дискредитированный благодаря тысячелетней традиции негативными характеристиками, — это тот самый народ, что способен персонифицировать присущую ему негативность в политиках-популистах, предположительно представляющих интересы этой неназываемой мерзости.
Но важнее всего, что это новое понимание популизма дает прекрасную возможность связывать популизм и фашизм. Невозможно переоценить значение этого для политиков времен Холодной войны. И, что более важно, могущество господствующих классов в буржуазных режимах (как правило, парламентских) основывалось на прямом противостоянии «опасным классам». Теперь же эти режимы выдаются за единственный свободный, демократический порядок, который существовал в мировой истории; со всех сторон ему угрожала опасность, и он был вынужден защищать себя от фашистов и схожих с ними коммунистов. Все это — позднейшие конструкции времен Холодной войны: на самом деле, итальянские и немецкие правящие круги не только не чувствовали угрозы со стороны фашистов, но и активно помогали им; у итальянских фашистов в 30-е годы была отличная пресса и могущественные политические союзники в англо-саксонских демократиях. И только с наступлением Холодной войны возникает противопоставление «свободный мир — тоталитаризм».
Новое понимание популизма в духе Хофстадтера подразумевает близость тоталитаризма и перфекционизма. Во-первых, как и «утопии прошлого», оно объединяет историческую угрозу фашизма и призрачную, «будущую» угрозу коммунизма. Во-вторых, популизм рассматривается как несомненная принадлежность «авторитаризма». Неслучайно плебисцит — институт, частенько связываемый с популизмом (а ведь считается, что популисты — горячие сторонники «плебисцитной демократии»), — это то единственное, что сохраняет следы «плебейского» происхождения (plebs — простые люди, scitum — постановление). Популизм предположительно является «авторитарным», так как неназванная целостность, лежащая в его основе, — в принципе не упоминаемый «народ» — авторитарна. А то, что народ по природе своей склонен к деспотизму, — это еще одно клише из классической традиции. По Аристотелю, там, где народ является сувереном, он становится «деспотичным», и «этот вид демократии относится к другим видам демократии так же, как тирания — к другим формам монархии» [26]. Джамбатиста Вико систематизировал эти идеи о цикличности демократии и тирании, о вечном возвращении деспотизма, когда он обобщал взгляды Аристотеля в труде «Новая наука» (за несколько лет до появления статьи «Народ» в «Энциклопедии»):
«Поначалу люди хотели избавиться от притеснений и желали равенства: чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на плебеев, живших при аристократиях, которые в конечном счете становились демократиями. Далее, они стремились превзойти своих собратьев: посмотрите на плебеев в демократиях, превращавшихся в олигархии. Наконец, люди намеревались поставить себя выше закона — и смотрите на анархию, которая воцаряется в неконтролируемых демократиях. В действительности эти демократии и являются худшими формами тирании, так как в этом случае тиранов ровно столько, сколько в городах самоуверенных и распущенных людей. На этой стадии плебеи осознают свои недостатки и пытаются спасаться под защитой монархии» [27].
Этот тезис содержит скрытые следствия: любая демократия уже содержит ростки будущей тирании. Новая стратегия «близнецов тоталитаризма» не исключает того, что популизм искренне стремится к демократии; с другой стороны, по той же причине он движется в сторону деспотизма. Популизм (читай: народ) уже содержит семя тоталитаризма. Анализ семантической траектории популизма проясняет то, что на первый взгляд кажется абсолютной апорией — так считает множество политологов, — а именно, что существует популизм «правого» и «левого» толка, «реакционный» и «прогрессивный» популизм, или что один и тот же популизм может быть в некоторых аспектах правым, а в некоторых — левым. В действительности же, новый семантический домен популизма создавался именно для того, чтобы объединять противопоставленные категории. Его политическая полезность состоит в том, что теперь стало возможным приравнять политические движения, находящиеся на противоположных концах политического континуума.