Достаточно взглянуть на заголовки газет, чтобы убедиться, что европейские страны находятся в затруднительном положении. От Греции до Великобритании, от Франции до Португалии мы замечаем, что современное государство всеобщего благосостояния утратило жизнеспособность. Европе грозят финансовая катастрофа, стагнация экономического роста, суровая налоговая политика и долгосрочная безработица. Но насколько лучше положение Соединенных Штатов?
По данным Бюджетного управления Конгресса, Соединенные Штаты в 2013 году будут иметь бюджетный дефицит в размере 940 миллиардов долларов (CBO 2013). Однако, поскольку эта цифра не включает в себя расходы на «чрезвычайные ситуации» и другие незапланированные траты, весьма вероятно, что пятый год подряд наш дефицит будет превышать 1 триллион долларов. И действительно, Конгресс недавно одобрил оказание материальной помощи жертвам урагана «Сэнди», что добавит 51 миллиард долларов к бюджетному дефициту этого года. И хотя в период с 2013 по 2018 год прогнозируется постепенное снижение дефицита, после 2020 года, когда программы субсидирования войдут в стадию неконтролируемого роста, ожидается повторная волна увеличения дефицита.
Суммарно, по состоянию на январь 2013 года, наш устойчивый бюджетный дефицит привел к тому, что официальный национальный долг достиг уже 16,4 триллиона долларов. Эта сумма включает в себя как внешний, так и внутренний долг, однако в нее не входят не обеспеченные в будущем обязательства по программам субсидирования, таким как социальное страхование или программа медицинской помощи престарелым. Эти «скрытые» обязательства добавляют к нашему национальному балансу десятки триллионов долларов дополнительного долга.
Как мы уже заметили, Соединенные Штаты не единственная страна, столкнувшаяся с нарастающим долговым кризисом. Только греческое, ирландское и португальское правительства вместе должны около 650 миллиардов евро (грубо говоря, почти 1 триллион долларов). Испания должна почти столько же, сколько эти три страны вместе взятые, — 640 миллиардов евро, а Италия и Франция должны примерно по 1,8 миллиардов евро каждая. Все вместе страны Европейского союза задолжали почти 11 триллионов евро (European Commission 2013а). И это только долги по реальным средствам. Если мы прибавим сюда необеспеченные обязательства их систем пенсионного обеспечения и здравоохранения, долг Европы перевалит за отметку 100 триллионов евро.
Финансовые проблемы Европы вызвали небывалую экономическую и социальную нестабильность. Более того, судьба самого евро была поставлена под вопрос. Последствия этого, вероятно, будут ощущаться во всем мире, включая продолжающееся замедление экономического роста США.
Продолжающийся долговой кризис Европы представляет собой уникальную лабораторию, позволяющую нам увидеть, что происходит, когда современное государство благосостояния обходится слишком дорого. Нестабильность, которую мы наблюдаем сейчас в Европе, — вполне вероятное будущее и для нашей страны, если только мы не сумеем навести порядок в доме нашей экономики. В связи с этим становится актуальным вопрос: насколько далеко ушла Америка на пути к долговому кризису, как в нынешней Европе?
Европейский долговой кризис
И краткосрочные бюджетные дефициты, и долгосрочные долги достигли критического уровня практически во всех странах Евросоюза. В 2011 году среднестатистическое европейское государство имело дефицит, равный 4,4% ВВП, однако многие страны столкнулись с еще большим дефицитом. Три европейских государства — Ирландия (13,4%), Греция (9,4%) и Испания (9,4%) — имели бюджетный дефицит свыше 9% ВВП (European Commission 2013b).
Если растущий бюджетный дефицит — это ежегодная цена, в которую обходится государство всеобщего благосостояния, то общий итог этого расточительства — национальный долг, который в среднем сейчас достигает 85% ВВП. Греция, Италия, Португалия и Ирландия имеют совокупный национальный долг свыше 115% ВВП; следом идет Бельгия со своими почти 102% долга. В целом, 14 стран (к Австрии, Бельгии, Франции, Германии, Великобритании, Греции, Венгрии, Ирландии, Италии, Мальте, Нидерландам и Португалии присоединились Кипр и Испания) имеют коэффициент задолженности, который превышает 60% ВВП — уровень, разрешенный Маастрихтским договором о создании еврозоны (European Commission 2013b).
Можно возразить, конечно, что значительная часть этого долга образовалась по причине экономического кризиса, который, с одной стороны, привел к снижению экономического роста и падению доходов, а с другой стороны, увеличил компенсационные расходы. Такие программы, как страхование от безработицы и помощь малоимущим, естественно, требуют больших вложений во времена экономического спада. Кроме того, большинство государств применило различным образом модель Кейна для стимулирования экономического роста, пусть даже эти меры носили более ограниченный характер, чем в США. В дополнение к этому правительства нескольких стран, в частности Ирландии и Испании, вмешались в экономику, чтобы спасти от банкротства банковский сектор. В результате государственный долг к концу 2011 года был в среднем на 32% выше, чем до начала кризиса (European Commission 2013c). Если эти программы будут остановлены и возобновится экономический рост, то в ближайшей перспективе с большой долей вероятности соотношение долга и ВВП сократится. Если это произойдет, то государства не будут так опасно близки к своему лимиту кредитования, как сейчас.
Однако следует заметить, что большинство европейских стран имело существенную долговую нагрузку и до кризиса. Отношение долга к ВВП в странах Европейского союза, в целом, сейчас выше, чем в конце Великой депрессии, хотя факторы кризиса были похожи. Это говорит о том, что текущий уровень задолженности нельзя списывать только на экономический спад (см. Abbas et al. 2010). Страны с большими долгами не имели резервов, которые они могли бы использовать, когда разразился кризис. Более того, даже если бы они смогли сократить свой долг до докризисного уровня, они все равно бы оказались сейчас в опасном финансовом положении.
Большинство опубликованных отчетов о размере европейского долга страдает недооценкой масштабов проблемы. Это происходит потому, что они рассматривают только один тип долга — государственный, то есть, в основном, те государственные ценные бумаги, которые принадлежат частным лицам, корпорациям, иностранным государствам и другим субъектам.
Реальный уровень задолженности государства, или бюджетную диспропорцию, правильнее рассматривать как разницу между стоимостью продолжения программ государственных расходов (включая обещанные блага в рамках пенсионных программ и программ здравоохранения) и существующих государственных и внутригосударственных долгов и предполагаемых доходов от сбора налогов. Выраженная в термине «чистый дисконтированный доход», она представляет собой самую правильную оценку ресурсов, которые государства должны иметь сегодня (в виде инвестированного и полученного процентного дохода) для того, чтобы оплачивать текущий курс развития в будущем. Проще говоря, общий долг государства / бюджетная диспропорция — это разница между будущими расходами и будущими доходами, заложенная в текущую фискальную политику.
Например, хотя официальный долг Великобритании составляет 816 миллиардов фунтов стерлингов (самое высокое значение за всю ее историю), ее реальный долг составляет аж 4,8 триллиона фунтов стерлингов. Поэтому, если Британия надеется выполнить свои обязательства в будущем, сегодня ей потребуются дополнительные 4,8 триллионов фунтов стерлингов, которые она сможет инвестировать под стандартные процентные ставки.
Реальная задолженность большинства европейских стран во много раз превышает стоимость товаров и услуг, произведенных в этих странах в течение года (ВВП). Британия задолжала 333% своего годового ВВП — и, тем не менее, она находится в лучшем положении, чем большинство других стран. Франция, например, имеет необеспеченные обязательства на сумму свыше 549% ВВП. Неудивительно, что Греция находится в самом худшем положении среди стран, не имеющих постсоветского долга. Ее необеспеченные обязательства составляют свыше 875% ВВП (Gokhale 2009).
Даже в соотношении с общим будущим ВВП долговые обязательства европейских стран огромны и составляют в среднем 8% от всего будущего объема производства (Gokhale and Partin 2013). И это, разумеется, только при сохранении текущего уровня государственного потребления, который, как можно обоснованно ожидать, будет неудержимо расти. Намного ли лучше положение Соединенных Штатов?
Детальное сравнение долговых обязательств США и Европы читать здесь