Жалованье гражданских служащих было более чем скромным. Минимальные оклады получали копиисты. По штатам 1763 года, в уездных учреждениях они составляли 30 рублей, в губернских — 60, а в центральных и высших учреждениях — от 100 до 150 рублей в год [87]. Однако в XVIII веке при низких ценах на продукты питания, и прежде всего на хлеб (10 — 15 копеек за пуд) [88], такое жалованье не было нищенским.
Как отмечает Ф. Ф. Вигель, «казалось, все способствовало возвышению в мнении света презираемого дотоле звания канцелярских чиновников, особенно же приличное содержание, которое дано бедным, малочиновным людям и которое давало им средства чисто одеваться и в свободное время дозволительные, не разорительные, не грубые удовольствия» [89]. Отец П. В. Хавского, начавший службу в 1779 году копиистом в уездном городе Егорьевске Рязанской губернии имел возможность вскоре купить мундир «алого сукна» и 1 — 2 рубля серебром высылать родителям. Два года спустя, получив чин канцеляриста, он приехал к родителям уже на паре лошадей, «имея капитал сорок рублей, годовое жалованье» и с подарками для многочисленного семейства бедного сельского священника [90]. (В XVIII веке канцелярист для уездного городка был заметной фигурой: перед ним снимали при встрече шапку не только крестьяне и мещане, но и купцы [91].) Сам П.В. Хавский, получив в 1805 году чин губернского секретаря ( 12-й класс), купил крестьян с землей и стал помещиком Егорьевского уезда. Не будучи потомственным дворянином, он объясняет законность этой покупки своим чином: «...по праву имени секретаря можно было покупать крестьян с землей» [92]. (В XVIII — начале XIX века незаконная покупка крепостных людей разночинцами, и прежде всего канцелярскими служителями, была довольно частым явлением [93].)
В мемуарной литературе приводятся факты и противоположного характера, свидетельствующие о бедственном положении приказных в XVIII веке. Очевидно, что этот вопрос требует специального изучения, учитывающего влияние многих факторов, в том числе и пристрастия этой категории служащих к пьянству. В данном случае их материальное положение рассматривается только с позиции покупательской способности рубля. И в этом отношении положение гражданских служащих XVIII века было более благополучным, чем их коллег в первой половине XIX века.
С начала XIX века в связи с падением курса бумажных денег, которыми выплачивали жалованье и пенсии, материальное положение чиновников стало ухудшаться. В 1768 — 1786 годах ассигнационный рубль практически равнялся серебряному, но с увеличением выпуска ассигнаций его курс стал меняться. В 1795 — 1807 годах он колебался в пределах 65 — 80 копеек серебром, а с 1807 года началось его резкое падение [94].
В 1811 году жалованье чиновников составляло только 1 /4 часть суммы, предусмотренной штатами XVIII века. В 1820-е годы во многих ведомствах оклады были значительно увеличены, но увеличение это было относительным. Так, если 600 рублей ассигнациями, получаемые столоначальником Пермского горного правления, в 1806 году соответствовали 438 серебряным рублям, то его оклад, через 13 лет возросший до 1200 рублей, равнялся только 320 рублям серебром, а еще через 18 — в связи с некоторым увеличением курса бумажных денег, составлял 343 серебряных рубля [95].
Положение канцелярских служителей усугубляло то обстоятельство, что оклады их не были фиксированными. Жалованье назначалось начальством «по трудам и достоинству» из сумм, выделяемых на канцелярские расходы. Численность служащих также определялась волей начальника, который мог "их по количеству дел прибавить или убавить, только бы штатной суммы не превосходили"[96]. Необходимость в сверхштатных чиновниках и канцеляристах нередко побуждала «жалованье по штату, на одного положенное, разделить на нескольких...» [97]. Решение «кадрового вопроса» за счет окладов заставляло служащих искать дополнительные источники существования. До 1815 года многие чиновники с низкими окладами, и особенно канцеляристы, служили лакеями, кучерами, сторожами и швейцарами. Как правило, эта работа была более оплачиваемой, чем государственная служба. В 1810-е годы жалованье канцелярского служителя министерства не превышало 200 рублей, тогда как лакей получал 183 рубля 50 копеек, камер-лакей и швейцар — 203, кучер — 401, лейб-лакей — 463 рубля в год [98]. В 1815 году гражданским служащим было запрещено исполнять одновременно несколько должностей, что лишило их возможности содержать себя честным путем [99].
Прожить на одно жалованье было практически невозможно. В 1820-е годы высший оклад опытного канцеляриста в губернии составлял 20 рублей в месяц, а столоначальника губернского правления — 33 [100](с 1805 года жалованье выдавалось ежемесячно [101]). Назначение в 1825 году начинающему копиисту Мешкову 10 рублей в месяц тогда произвело впечатление. «Теперь, — писал он в 1870 году, — оклад этот, составляющий менее 3 рублей серебром, показался бы ничтожным и смешным» [102]. В отличие от Хавского-старшего, канцеляриста 1780-х годов. Мешков уже не мог помогать родителям, так как 120 рублей в год едва хватало ему на платье и обувь [103]. В 1827 году оклады канцелярских служителей были увеличены, канцеляристы низших разрядов даже сталм получать на паек и обмундирование [104]. Но в условиях удорожания жизни новые оклады не могли существенным образом улучшить положение служащих.
Интересно, что в конце 1840-х годов выпускник университета Веселовский, поступив на службу в канцелярию губернатора, первое время также получал 10 рублей в месяц, причем «такое назначение было со стороны губернатора признаком благоволения» [105]. Вместе с ним служили канцеляристы — «совершенные бедняки», получавшие в месяц 6 рублей [106]. При таких доходах мундир для гражданского служащего был роскошью. «Официальная форма одежды мало соблюдалась, — отмечал Веселовский, - большинство чиновников было в партикулярном платье» [107]. Существовала огромная разница в окладах высших и низших категорий гражданских служащих. По штатам 1800 года, губернатор получал 3000 рублей в год (1800 — жалованье и 1200 — столовые)[108], что в 30 раз и более превышало жалованье канцелярского служителя. По мнению профессора психологии М. Владиславлева, разница в должностных окладах, помимо сословных и имущественных различий, накладывала свой отпечаток на отношения между чиновниками: «младший делопроизводитель, получая в семь раз меньше, чем директор департамента, должен питать к нему удивление с высокими степенями уважения; наоборот — чувство директора к младшему делопроизводителю, если последнего не спасает ум, образование или происхождение, должно быть родственно презрению» [109]. Падение курса бумажных денег привело к резкому удорожанию жизни, особенно в Санкт-Петербурге. Если в 1794 году семья могла прилично жить в столице на 2950 рублей в год, то в 1805 — для этого необходимо было уже 5900, то есть в два раза больше [110]. При такой дороговизне прилично содержать семью в столице могли чиновники на должности не ниже директора департамента, получавшие 6000 рублей в год (из них 3000 столовых) [111]. «Ты спрашиваешь, как жить 3500 рублями годового дохода? — писал в 1824 году петербургскому чиновнику Ф. Л. Переверзеву знакомый В. Комаров. — Вопрос труден! Чтобы решить его, я советовался с есаулом и с кучером Николаем — и решили: что женатому в Петербурге жить сими деньгами трудно. Но ежели будешь иметь такого умного холопа, как Петрушка, и не иметь лошадей, то он тебе их заменит и неусыпною экономией преподаст способ не умереть с голоду...» [112]. Чтобы сводить концы с концами, чиновники были вынуждены экономить на всем. Так, правитель канцелярии хозяйственного департамента «плохо одевался, из скупости иногда ездил вместе с курьером на его телеге, но, впрочем, будучи человеком семейным, действительно нуждался» [113]. В середине XIX века в Петербурге убогая комната с мебелью, отоплением, самоваром и прислугой стоила 5 рублей в месяц, обед обходился в 15 — 20 копеек [114]. Однако и такие условия были доступны далеко не всем служащим. По воспоминаниям Веселовского, приехав в Петербург, он «....абонировался в самой дешевой кухмистерской. Несколько дней попробовал вообще обходиться без обеда» [115].