Перед текстом помета Л.В. Дубельта:
«Его Величество изволил читать. 20 Января 1843.
Г[енерал]— М[айор] Дубельт»
Царство Польское
Прошло одиннадцать лет, как в Царстве Польском восстановлено спокойствие. Волнение умов и разорение края — неизбежные последствия революции, — казалось, должны были послужить назидательным, хотя и горестным уроком для жителей. Можно было надеяться, что они, вразумленные опытом, возвратятся к исполнению своих обязанностей и снова примут то полезное направление, которому следовали до 1830 года.
Но это ожидание исполнилось только частию и то в отношении одного материального благосостояния, которого успехи теперь очевидны. Постоянная заботливость нашего правительства о поддержании в Царстве Польском земледелия, промышленности и торговли, истребленных революцией; пожертвования и льготы, сделанные от казны для этой цели; наконец, изобретательность и предприимчивость, составляющие отличительный характер нашего века и возбуждаемые у поляков потребностью иметь занятие полезное и выгодное взамен военного и политического поприща, на котором они подвизались прежде, — все это должно было про-известь хорошее действие на вещественное благосостояние края. И если в Царстве Польском теперь уже не столько больших мануфактурных заведений, как было до революции, то это следует отнести не к упадку, но к успехам промышленности, которая прежде сосредоточивалась только в некоторых округах, а теперь разлилась по всему краю и дала ему этот вид довольства, которого нельзя не заметить.
Но зато здесь и предел успехам: ибо в нравственном отношении опыт не исправил поляков, и политические мнения их не только не улучшились, но стали несравненно хуже. Можно утвердительно и без всякого преувеличения сказать, что общественный дух в Польше или расположение ее жителей к России и ко всему русскому сделался гораздо враждебнее, нежели как был до революции. Тогда горячих голов и врагов порядка являлось не много в сравнении с массою народонаселения. Большая часть народа не питала мятежных намерений, но увлеклась меньшею частью потому, что не имела довольно силы и смелости воспрепятствовать восстанию, хотя и видела в нем свою погибель.
В настоящее время нерасположение к России и ненависть к имени русского сделались общими: они проникли в массы народа и равно одушевляют как городских, так и сельских жителей.
Впрочем, должно, однако ж, сказать, что это недоброжелательство не касается особы Государя Императора; напротив того, Его любят в Польше, как везде, и прибытие Его Величества в Варшаву всякий раз возбуждает радость, надежду и восторг столь же пылкий, как непритворный и повсеместный. Поляки не любят только русского народа и всего, что от него происходит.
Это враждебное расположение умов и ожесточение противу всего русского не есть случайность или явление, которого нельзя было бы объяснить: напротив, причины явны. Но при всей очевидности своей эти причины неуловимы собственно потому, что исключительно принадлежат к разряду нравственных или к области мнений: вот почему они ускользают и вечно будут ускользать от действия правительственных мер.
Четыре главные причины непосредственно и непрестанно действуют на мнение польской публики и дают ему это вредное направление, несмотря на все усилия фельдмаршала князя Варшавского, который там любим и вполне уважаем:
1. Тщеславие польской нации.
2. Злоумышленность латинского духовенства под личиною религиозного рвения.
3. Влияние прусских демагогов, и, наконец
4. Необразованность и дурной выбор наших чиновников. Поляки, встречая в сих последних грубое обращение и видя, что они действительно опередили их в просвещении, составили себе совершенно ошибочное понятие о русских, отчего происходит то, что они почитают за унижение находиться под владычеством народа, который столь низко стоит в их мнении. Опытные люди полагают, что это обстоятельство не должно почитать маловажным, потому что оно-то и подстрекает национальное их самолюбие.
Польские выходцы
Из переписки с нашими посольствами видно, что и эмигранты польские не остаются в бездействии! Известный демагог Чайковский 13 вошел в сношение с живущими в Царьграде сербами; он весьма хорошо принят французским посольством и вкрался в милость у некоторых пашей, которым внушает недоверчивость к политике России относительно Турции. Чайковский с сею же целью ездил к некрасовцам и завел с ними связи. Другой, Верещинский, находится ныне в Персии и сильно поддержан там английским посольством. Он намерен по распоряжению польской эмиграции отправиться в Константинополь и учредить там коммерческий дом, дабы скрытным образом иметь сношения с закавказскими племенами и при первом удобном случае увлечь даже войска Кавказского корпуса в преступные действия. Все эти замыслы польской эмиграции заставили прибегнуть к мерам осторожности, которые и приняты чрез посредство военного министра 14 и Новороссийского генерал-губернатора 15. Третий, Задорновский, намеревался пробраться из Кракова в Россию для исполнения преступных поручений эмиграции, и насчет его должно было принять и приняты меры предосторожности чрез посредство наместника Царства Польского и Западных генерал-губернаторов.
Посланный за границу по распоряжению князя Варшавского секретный агент достоверно донес, что в герцогстве Познанском существуют комитеты, учрежденные собственно с тою целью, дабы пересылать денежные пособия к польской эмиграции. Один из сих комитетов находится в самой Познани, другой — в Шамотулах. Комитеты сии, желая скрыть настоящую цель свою, представляют себя: один — в виде заведения торгового, а другой — учреждения ученого. Сверх того, общества сии имеют обязанностью печатать книги, преисполненные начал революционных, и распространять их в народе. Они выписывают из-за границы большое число возмутительных сочинений и тайно отправляют оные в Царство Польское, даже и в Россию и находятся в постоянной переписке с польскими выходцами.
По сведениям из Кракова, кондукторы прусских дилижансов привозят туда разные возмутительные сочинения и книги, печатанные за границею, и Прусская почтовая контора подозревается участницею таковой контра банды. Значительное число получаемых ею газет в сравнении с ограниченным числом местных подписчиков дает повод думать, что этот излишек принадлежит субскрибентам* Царства Польского.
Чарторижский не перестает пронырствовать и всем легкомысленным своим соотечественникам беспрерывно обещает средства к прочному восстановлению самобытности Польши.
Наконец, польские эмигранты ищут то покровительства Англии, то заступничества короля прусского, и там и здесь домогаются ходатайства о всепрощении.
Подобные надежды одушевляли некоторое время и жителей Царства Польского. Они ожидали, что по случаю празднования торжественного дня 25-летнего брачного союза Государя Императора им оказаны будут большие милости. Они надеялись, что имения участвовавших в мятеже возвратятся прежним владельцам и что им самим дозволено будет безнаказанно возвратиться из заграницы, что городу Варшаве выдана будет заимообразно огромная сумма, что молодые поляки, определенные в армейские полки, будут возвращены на родину, что налоги значительно уменьшатся, что город Варшава будет объявлен третьею столицею империи, что чиновникам убавится пятью годами срок службы для получения права на эмеритальную пенсию 16, что все преступники будут освобождены из заточения, что значительно уменьшатся таможенные пошлины за вывозимые в Россию товары Царства. Этот последний предмет в особенности занимал варшавскую публику, и так называемые патриоты, которые ни одной правительственной меры не оставляют без порицания, находили, что упразднение таможен будет последним ударом для польской национальности и послужит России самым действительным средством к тому слиянию поляков с русскими, которого она так неотступно домогается.
Известия о повышениях и наградах, дарованных полякам, служащим в Кавказском корпусе, за отличие в делах против горцев, произвело благоприятное впечатление на жителей Царства. Люди благомыслящие видят в этом отеческую благость Государя и готовность забыть прошедшее. Столько же утешительно** было для них правосудное внимание к обстоятельствам произведенного в Вильне генерал-адъютантом Кавелиным следствия.
Высочайший Указ, данный Совету управления Царством в 25 день октября, коим повелено именовать на будущее время: обводы — уездами; поветы — округами; обводных комиссаров — уездными начальниками; адъюнктов смотрителей городов — помощниками уездных начальников, а название муниципальных управлений заменить названием магистратов, — принят был в Царстве Польском за явное стремление нашего правительства к уничтожению последних признаков польской национальности. Люди, наблюдавшие дух польского народа, находят, что для него было бы сноснее, если бы все подобные распоряжения введены были в Органический статут 17, то есть сделаны были в самом начале и с одного раза: ибо эта постепенность только тревожит и раздражает поляков, заставляет их опасаться еще и других, не нравящихся им постановлений; доказывает как бы некоторую к ним вражду и заключает в себе также одну из главных причин их неудовольствия и ропота против правительства.