16 ноября 2012 года Президент России Владимир Путин и канцлер ФРГ Ангела Меркель встретились на ежегодном российско-немецком саммите, впрочем, без всякой взаимной симпатии. Как широко сообщалось в СМИ, эта встреча, сокращенная до нескольких часов, никак не клеилась. В действительности успех саммита состоял в том, что его результат оказался в противоречии с его задачей.
А. Меркель взбесила В. Путина утверждением, что тюремное заключение членов панк-группы «Пусси Райот» должно быть признано нарушением прав человека. Путину пришлось превратить случай «Пусси Райот» в пример противозаконного антисемитизма: как рассчитывал российский президент, Германия понимает, что это такое. Несмотря на политический антагонизм сторон, саммит завершился подписанием контракта на 2,5 миллиарда евро, согласно которому немецкий индустриальный гигант «Сименс» поставит РЖД 675 локомотивов.
Есть нечто примечательное в характере результатов переговоров: встреча стала итогом с трудом достигнутого изменения стратегии Берлина, в котором совпали романтические борцы за права человека с прагматически мыслящими экономистами. Ведь А. Меркель, заигрывающая с идеализмом, и В. Путин, потворствующий национализму, пришли к соглашению в сфере взаимовыгодного сотрудничества. Ни одна из сторон не осталась в выигрыше и не смогла мало-мальски приемлемым способом выйти из той неловкости, в которой она оказалась.
Несколькими неделями ранее долгожданные парламентские выборы на Украине также оказались безрезультатными. И Вашингтон, и Брюссель ждали их по меньшей мере год, надеясь выяснить, насколько украинские власти услышали и осознали критику жестоких способов политической борьбы, таких как преследование отдельных представителей оппозиции. Неожиданным образом выборы на Украине оказались по большей части свободными и честными. Однако при этом они были несовершенными по организации и не привели к разрешению политического кризиса. Ю. Тимошенко, обожаемая на Западе, осталась в тюрьме, а раздражающий Запад президент В. Янукович остался у власти. Очевидно, что в какой-то момент, летом 2008 года, консенсус между лидерами западных стран в вопросе о постсоветском мире просто исчез.
Оглядываясь назад, мы начинаем понимать, что единство во взглядах на дальнейшую судьбу постсоветского мира исчезло летом 2008 года, в период между провалившимся весенним саммитом НАТО и разгоревшейся в августе российско-грузинской войной. С тех пор политику Европейского союза в отношении постсоветского мира и «восточных партнеров» можно охарактеризовать как повсеместное недовольство Запада своей же политикой. Разочаровывающий своей безрезультатностью тупик саммита этого года и октябрьские выборы на Украине против нашего желания воспринимаются как метафора нынешнего времени, с одной стороны, и как подтверждение нашей дороги в никуда, с другой. Как мы достигли дна политического отчаяния и на каких поворотах и ухабах рухнула наша политика — сама по себе интересная повесть.
Первую главу этой повести можно было бы озаглавить: «Иррациональное изобилие», поскольку она отсылает к раннему периоду западного энтузиазма в отношении народившихся постсоветских демократий, начиная с Революции роз в 2004 году. Тогда американские политики поспешили славословить пылкого президента М. Саакашвили и грузинскую демократию с такой же торжественной настойчивостью, как покупатели восхваляют супермаркет «Уолмарт» на следующий день после Дня благодарения. Годом позже, стойко преодолев многочисленные препятствия на своем пути, состоялась Оранжевая революция; и на следующий же день после инаугурации президента В. Ющенко премьер-министр Т. Блэр предложил принять Украину в члены ЕС.
Однако к 2007 году розы уже отцвели, по крайней мере в Грузии. Вопреки воодушевляющей риторике президента Буша, утверждавшего неизбежность демократической трансформации, его речь на площади Свободы в Тбилиси отдавала настроением упадка. Президент читал речь, уткнувшись в письменный текст, когда кто-то бросил на сцену старую советскую гранату. Из-за давности производства и плохого качества она не взорвалась, но подпрыгивала и крутилась незаметно для толпы, пока сотрудник охраны не швырнул ее в заброшенную с советских времен вентиляционную шахту. Граната с плохо сваренными швами, грохнувшая в темноте забытого советского туннеля в горах Кавказа, — хорошая метафора нового периода разочарования, так и вертящаяся на языке. Привычка президента Буша преувеличивать свою роль, в частности, в вопросе трансформирующей силы американской модели демократии, в конце концов, только высветила фрагментацию, происходившую в политике Запада в отношении постсоветского мира.
К моменту саммита НАТО в Бухаресте в апреле 2008 года европейские союзники под руководством Германии поставили заслон надеждам и Грузии, и Украины начать подготовку к вступлению в НАТО. Любые иллюзии по поводу успешного продвижения западной политики поддержки революционно-демократических изменений в лидирующих постсоветских демократиях исчезли, когда Грузия и Россия вступили в войну в августе 2008 года. Когда Россия начала обстрелы, не осталось никаких оснований думать, что под бряцание оружия вырастет стабильная и процветающая демократия. Вероятно, единственным политическим курсом, который все-таки будет проводиться в 2013 году, станет Восточное партнерство или то, что от него останется.
К 2009 году ЕС заключил соглашение о начале Восточного партнерства, направленное на то, чтобы компенсировать экономические потери от отсутствия интереса со стороны ЕС и НАТО к постсоветским государствам. Для этого была предложена программа ассоциации с европейскими институтами, весьма неопределенная и недостаточно разработанная. Новый американский президент преуспел в том, чтобы ослабить еще недавнее стремление центральноевропейских и восточноевропейских государств к воинствующей поддержке демократии на территории бывшего СССР со стороны Запада: он объявил «перезагрузку» с Россией, которая вплоть до сего дня была целью тонко завуалированной стратегии «нового сдерживания».
У этих половинчатых политических линий было что-то общее: во-первых, они не могли удовлетворить предполагаемых бенефициаров и, во-вторых, в постсоветском мире они мало что утешительного несли творцам этих политических стратегий из Вашингтона или Брюсселя. Ни перезагрузка с Россией, ни связи с остальными государствами бывшего Советского Союза не имели ни малейшего влияния на внутреннее положение или национальное развитие постсоветских полудемократий. Вероятно, единственным политическим курсом, который все-таки будет проводиться в 2013 году, станет Восточное партнерство или то, что от него останется. Несомненно, что в период между 2008 годом и нынешним временем немногие верили в результативность западной политики в постсоветских демократиях или в то, что эти демократии развиваются по образцу Вишеградской группы, Прибалтики или даже передовых демократий на Балканах (Словения и Хорватия).
Однако возник еще один вопрос, неотвязно внушающий политическому сообществу беспокойство и неуверенность. Может быть, неэффективность нашей европейской политики лежала вовсе не в области политики развития или исполнительной политики? Может быть, мы не учли что-то более основополагающее в природе постсоветских государств и их готовности к политическому развитию и европейской интеграции? Это объяснило бы, почему мы не можем ни предсказать, ни повлиять на поведение президента В. Путина или президента В. Януковича и почему такие рядовые события, как парламентские выборы в Грузии, постоянно приводят нас в изумление. Наша интерпретация политической культуры и развития того, что было когда-то советским пространством, просто оказалась ошибочной. Проблема истолкования России, а также полудемократий и автократий, окружающих ее, — сердцевина восточного вопроса на Западе. И наша близорукость объясняется неверным пониманием этой политической культуры и ее важности для мирового сообщества. С. Хантингтон, как и многие другие историки, отмечал, что либеральную правовую протестантскую парламентаристскую Западную Европу отделяет глубокая пропасть от авторитарных олигархических православных президентских систем славянской Европы и Евразии [1].
Вряд ли это можно назвать столкновением цивилизаций, но в значительной степени термоклином двух политических культур, существенно отличающихся «внутренней температурой» и при этом соприкасающихся друг с другом. К счастью, нам видно, что крайне различные политические культуры, даже находясь в непосредственной близости друг от друга, могут быть очень стабильными в течение долгого периода времени. Но этот баланс сохраняется лучше всего тогда, когда каждая культура до некоторой степени изолирована от другой; и нарушается он, когда вызванные внешними причинами потрясения угрожают более слабой системе. К примеру, что происходит с большинством постсоветских государств, если глобальная рецессия ставит под вопрос само существование их экономической системы? В период экономического или политического кризиса политическая культура этих стран приобретает огромное значение.
Состояние дел в постсоветских государствах
Условия, в которых находятся постсоветские государства, возможно, улучшились по сравнению с пропастью, в которой они оказались в начале 1990-х годов. Однако в большинстве случаев эти государства не поднялись до уровня советского периода, и уж никто не приближался к европейскому уровню ВВП на душу населения такими темпами, как Польша или страны Балтии. Белоруссия находится в наихудшем со времен Сталина состоянии, и политически, и экономически. Это совершенно полицейское государство с жестоким и при этом пародийным диктатором. Ситуация на Северном Кавказе еще плачевнее, поскольку этот регион вышел из-под контроля Москвы и превратился в неуправляемую кашу из полевых командиров, радикального исламского фундаментализма, криминального трафика и всеобщей бедности. Азербайджан, вопреки своему сверхбогатству, основанному на нефти и газе, отвернулся от реформы по европейским лекалам и демонстрирует отсутствие всяческого интереса к свободной торговле или связям с европейскими институтами. Все определеннее и явственнее Азербайджан Ильхама Алиева вырождается в наследственную автократию, подпираемую нефтедолларами. Существенно, что легитимность и сила династии Алиевых берут свои истоки напрямую в карьере Гейдара Алиева в КГБ и Политбюро.
Армения остается изолированной, заигрывая с политическим насилием и подавлением альтернативных политических партий. Ее главными политическими субъектами действия по-прежнему являются вооруженные кланы. Остаются очень большие сомнения по поводу Грузии, несмотря на восемь лет реформ и недавнюю мирную смену правительства на свободных и честных выборах. «Добрый царизм» М. Саакашвили и его партии, добившихся успеха в реформировании, модернизировании и вестернизации экономики и политической системы Грузии, как представляется, отступил перед необузданным популизмом эксцентричного премьер-министра Бидзина Иванишвили, который даже слышать ничего не хочет о демократических процедурах и политической толерантности. Из менее значимых постсоветских государств только Молдова — к счастью, не имеющая общей границы с Россией, — кажется перспективной (в сравнении с остальными) и выказывает охоту к неторопливому движению в направлении Европы. Но и спустя 20 лет после конца коммунистической системы коммунистическая партия все еще остается крупнейшей партией страны, а политическая элита Молдовы в течение почти двух лет после недавних выборов не была способна назначить действующего президента вместо исполняющего обязанности.
Очевидно, эти страны нельзя назвать здоровыми детьми цветных демократических революций. И Оранжевая революция, и Революция роз как таковые кажутся сегодня гораздо менее славными революциями. Сложно доказать, как это делал Д. Буш в своей речи на площади Свободы, что демократия в этих странах является чем-то неизбежным и что движущей силой политических изменений в них является всеобщая вера в индивидуальную свободу. Замороженные конфликты остаются теми же, что и раньше: в случае Южной Осетии и Абхазии они становятся даже холоднее, а в случае Нагорного Карабаха угрожают стать намного горячее. На пространстве постсоветского мира политическая свобода и инакомыслие ограничиваются секретной и налоговой полицией, законами о клевете или запрещениями НКО. Вот на что «постсоветские сумерки» могли бы быть похожи: остатки автократической политической культуры, как острые осколки стекла, рвущие ткань Российской и Советской империй.
Если обратиться к ситуации в России и Украине, двух главных силах постсоветского мира, то она в них покажется менее хаотичной, но потенциально более опасной. В малых государствах постимперские сумерки стали причиной постоянного беспорядка и ослабления безопасности, довольно высокой изоляции от европейской и глобальной политики, жестких ограничений экономического роста (исключая Азербайджан) и главное, создания политических систем, ограничивающих индивидуальные гражданские свободы и возможности личного роста. Однако в более крупных государствах стабильность присутствует только на поверхности жизни общества. Они владеют достаточным количеством населения и ресурсов; как Россия, так и Украина подключены к международным рынкам и политике. В Центральной Азии убийство лидера оппозиции — ничем не примечательное событие, но в Киеве небольшое повышение цен на природный газ приводит к европейскому кризису. Неудача России или Украины может иметь побочные последствия, способные разрушить Евро-Атлантику. Именно это, кажется, и происходит.
Большой аналитический текст, лежит здесь