Переизбрание Б. Обамы на пост президента США стало своего рода тестом Роршаха, результаты которого можно интерпретировать по-разному. В ходе выборов кандидаты обсуждали спорные вопросы, которые крайне волнуют меня: длительная депрессия, в которую, кажется, погружается мировая экономика, и растущий разрыв между 1% самых богатых и остальным населением — неравенство в доходах, неравенство в возможностях. На мой взгляд, это две стороны одной медали: в условиях небывалого со времён Великой Депрессии неравенства уверенное восстановление в краткосрочной перспективе будет затруднительным, а Американская мечта — хорошая жизнь в обмен на усердный труд — медленно умирает.
Политики обычно говорят о растущем неравенстве и вялом восстановлении как о явлениях разного порядка, в то время как на самом деле они связаны друг с другом.
Неравенство душит, ограничивает, тормозит наш рост. Если даже журнал Экономист (The Economist), ориентированный на принципы свободного рынка, в своём октябрьском выпуске заявил, что величина и природа неравенства в стране представляет собой реальную угрозу Америке, мы должны понимать: что-то пошло совсем неправильно. И теперь, спустя 4 десятилетия растущего неравенства и крупнейшего экономического спада со времён Великой депрессии, мы не сделали ничего для преодоления этой ситуации.
Существует 4 главные причины неравенства, тормозящие процесс восстановления.
Первая причина кроется в том, что наш средний класс, на котором исторически базировался наш экономический рост, сейчас слишком слаб. В то время как 1% обладателей высоких доходов повысили своё благосостояние на 93% в 2010 году, средние домохозяйства — те, которые предпочитают скорее тратить, чем сохранять доход, и которые в некоторой степени являются полноценными работодателями — имеют меньшие доходы, чем в 1996 году (с поправкой на инфляцию). Рост в течение предкризисного десятилетия не имел под собой реального фундамента — в то время как доходы выросли на 80%, рост потребления составил 110%.
Вторая причина. Размывание среднего класса, начатое с 1970-х годов и временно прекратившееся в 1990-е привело к тому, что сегодня он не способен инвестировать в своё будущее, вкладываясь в своё образование и образование своих детей, организуя или развивая бизнес.
Третье. Слабость среднего класса сокращает поступления налогов, особенно потому что верхи научились мастерски избегать налогообложения и требовать от Вашингтона налоговых послаблений. Не принесло результата недавнее мягкое решение восстановить размер налога на предельный доход до уровня времён Клинтона для физических лиц с доходом более $400 тыс. и для домохозяйств с доходом более $450 тыс. Доходы от спекулятивных сделок американского финансового капитала облагаются куда меньшим налогом, чем иные формы дохода. Низкие налоговые поступления означают, что государство не способно производить жизненно важные инвестиции в инфраструктуру, образование, научно-исследовательские работы, здравоохранение, что является крайне важным для возрождения долгосрочной экономической стабильности.
Четвёртое. Неравенство напрямую связано с учащением и усилением циклических кризисов, которые повышают неустойчивость и уязвимость нашей экономики. Несмотря на то, что неравенство не стало прямой причиной кризиса, нет случайности в том, что 1920-е годы, когда в последний раз неравенство в доходах и богатстве в США было столь высоким, завершились Великим крахом и Великой депрессией. Международный валютный фонд уже отмечал системную связь между экономической нестабильностью и экономическим неравенством, однако американское руководство не учло этого.
Стремительно растущее неравенство, которое так сильно противоречит нашим меритократическим идеалам, в соответствии с которыми Америка — место, где каждый талантливый и трудолюбивый человек может добиться успеха, означает, что человек, родившийся в семье с ограниченными материальными возможностями, вероятно, никогда не сможет реализовать свой потенциал. Дети в других богатых странах, таких как Канада, Франция, Германия и Швеция, имеют больше шансов превзойти уровень жизни своих родителей, чем в США. Более пятой части наших детей живут в бедности — второй наихудший результат среди всех развитых стран, хуже Болгарии, Латвии и Греции.
Наше общество разбазаривает свой самый ценный ресурс: молодёжь. Мечта о лучшей жизни, которая привлекала мигрантов к нашим берегам, рушится за счёт постоянно растущей пропасти в доходах и богатстве. А. Токвиль, определивший в 1830-м году, что эгалитарный прорыв является характерной особенностью Америки, переворачивается в гробу.
До тех пор, пока мы будем игнорировать необходимость решения проблемы неравенства, урон, который она будет наносить нашему общественному устройству и политической жизни, будет продолжать беспокоить нас. Экономическое неравенство ведёт к неравенству политическому и нарушает процесс принятия решений.
Несмотря на объявленное г-ном Обамой намерение помочь всем американцам, рецессия и продолжительный эффект от механизмов её регулирования существенно усугубили проблемы.
В то время как в 2009 году деньги были выделены на спасение банков, в октябре безработица взлетела до 10%. Сегодняшний уровень (7,8%) выглядит лучше отчасти потому, что многие люди не учитываются при оценке трудовых ресурсов, а некоторые согласились на работу с частичной занятостью, потому что не имели возможности устроиться на полную ставку.
Высокий уровень безработицы, конечно, понизил зарплаты. С поправкой на инфляцию реальные зарплаты либо остались на прежнем уровне, либо упали; заработок среднестатистического рабочего в 2011 году ($32,986) был ниже, чем в 1968 году ($33,880). Низкие поступления от налогов на федеральном и местном уровнях, в свою очередь, сильнее урезали обеспечение, жизненно необходимое для людей с низким и средним достатком.
Главным активом большинства американцев является их дом, и поскольку цены на недвижимость резко возросли, возросла стоимость домохозяйств, особенно потому, что очень многие брали большие кредиты.
Огромная часть из них осталась с отрицательной чистой стоимостью, а благосостояние средних домашних хозяйств упало в среднем на 40%, с $126,400 в 2007 г. до $77,300 в 2010 г., и восстановилось лишь незначительно. После Великой депрессии большая доля национального благосостояния доставалась высшим слоям общества.
Между тем, в то время как доходы оставались на прежнем уровне или падали, плата за образование резко возросла. Сегодня в США основой способ получить образование — единственный путь продвижения — брать в долг. В 2010 году задолженность студентов (сегодня она составляет $1 трлн.) поначалу превышала задолженность по кредитным картам.
Образовательный кредит практически никогда не списывается, даже в случае банкротства. Родитель, выступающий созаёмщиком кредита, не может быть освобождён от выплат даже если ребёнок умирает. Долг не может быть списан даже если школа — извлекающая прибыль и находящаяся в собственности алчных финансистов — предоставляет некачественные образовательные услуги, завлекает студентов заведомо ложными обещаниями, не обеспечивает достойным трудоустройством
Вместо того, чтобы вливать деньги в банки, мы должны были попробовать перестроить экономическую систему снизу доверху.
Мы могли бы дать нуждающимся домовладельцам, чьи задолженности превышают стоимость их недвижимости, новый шанс — списать долг в обмен на передачу банкам части доходов, после того как цены на недвижимость вернутся на прежний уровень.
Обама спасал банки вместо того, чтобы вкладывать деньги в студентов и рабочих. Известно, что если молодой человек не имеет работы, он теряет свои профессиональные навыки. Мы должны были обеспечить занятость каждому молодому человеку — в школе, на подготовительных курсах или на работе.
Вместо этого мы допустили двукратный рост безработицы среди молодёжи.
Дети из богатых семей могут позволить себе продолжать обучение колледже, в вузе, не взваливая на себя колоссальное долговое бремя, или проходить неоплачиваемую производственную практику для подкрепления своего резюме. Этого не могут себе позволить люди со средним и низким достатком. Таким образом, мы сеем зёрна ещё большего неравенства в будущем.
Неравенству находится множество «оправданий». Одни говорят, что это явление не поддаётся контролю, кивая на такие рыночные силы, как глобализация, либерализация торговли, научно-техническая революция пр. Другие утверждают, что борьба с неравенством может лишь усугубить положение, затормозив и без того ослабленный экономический рост. Всё это эгоистичные, ложные умозаключения невежд.
Рыночные отношения не находятся в вакууме — мы сами формируем их. Другие страны, такие как быстроразвивающаяся Бразилия, сумели придать им такую форму, которая позволила снизить уровень неравенства, создав одновременно больше возможностей для дальнейшего развития. Страны куда более бедные страны, чем США, уже осознали, что молодёжь должна иметь доступ к питанию, образованию, медицине, для удовлетворения её амбиций.
Наша правовая система предоставила большие возможности для злоупотреблений со стороны финансового сектора; выплаты неадекватных бонусов высоким руководителям; использования монополиями несправедливых преимуществ, основанных на концентрации их мощностей.
Глобализация и неуравновешенный путь её развития сильно ослабили позиции рабочих на рынке труда. Компании могут угрожать выводом производства в другие места, особенно когда налоговое законодательство угрожает их инвестициям. Это ослабляет профсоюзы. И несмотря на то, что профсоюзы представляют собой источник напряжённости, страны с развитым профсоюзным движением и крепкой системой соцзащиты, такие как Германия или Швеция, более эффективно противостояли ударам финансового кризиса.
Мы все должны понимать, что наша страна не сможет быстро восстановиться от кризиса без проведения политики, направленной на борьбу с неравенством. Меры должны включать в себя значительные вложения в образование, развитие системы прогрессивного налогообложения и обложения налогами спекулятивного финансового сектора.
Хорошо, что наше мышление поменялось. Раньше мы задумывались о том, в каком масштабе готовы пожертвовать ростом ради большей справедливости и равенства возможностей. Сегодня же мы понимаем, что платим высокую цену за неравенство, и что борьба с ней неразрывно связана со стимуляцией роста.
Источник