Ниже приводится выжимка из интересной статьи о роли старообрядцев Ковенской, Виленской и Витебской губерний в подавлении польского восстания 1863 г., что также может служить достойным ответом на хамские и безграмотные претензии к Древлеправославию, высказываемые, например, тем же Галковским. Несмотря на дикий террор Романовых, старообрядческие анклавы Белоруссии и Литвы, будучи по совместительству великорусскими островками среди белорусского (тоже русского, но нововерческого или униатского), польского, литовского и латышского населения, на практике доказали свою верность Отечеству и приняли на себя первый удар иудо-папистских мятежников. Но как и ожидалось, правительство отплатило этим мужественным русским людям чёрной неблагодарностью. Зачему, что столь же бескомпромиссно национально-русскую позицию заняли старообрядцы Полоцкой области в годы советско-германской войны, что проявилось в создании автономной «Зуевской Руси» и вооружённых сил в несколько тысяч человек, успешно противостоявших как советским партизанам, так и немецким реквизиционным отрядам. Белорусских сепаратистов старообрядцы не принимали. После прихода большевицких войск партизанская война на территории «Зуевской Руси» продолжалась ещё несколько лет.
"Пока духовное и светское начальство размышляло о том, как следует поступить с непокорными старообрядцами, в губернии начались вооруженные выступления поляков. 13 апреля 1863 г. отряд сепаратистов под предводительством графа Л. Плятера численностью в 50 человек напал на воинский транспорт с оружием, шедший из Динабургской крепости в Дриссу. Нападавшие застрелили трех солдат и, захватив оружие, попытались уйти в Литву. Между тем до старообрядцев, селения которых располагались по пути следования мятежников, дошли слухи о нападении поляков на транспорт. Реакция их была незамедлительной. Вооружившись дубинами и кольями, старообрядцы в течение дня дважды нападали на отряд графа Плятера и, в конечном итоге, отбили у них повозки с оружием, а самих захватили в плен. Пленных привели на станцию Дубна, откуда они были отправлены в Динабургскую крепость[35].
На следующий день толпа старообрядцев направилась громить имения польских помещиков, которых подозревали в поддержке мятежников. Комендант Динабургской крепости спешно телеграфировал в Петербург: «Раскольники сел Межвиды и Малиновки более 1000 человек, двинулись массами на помещичьи дворы, грабят, жгут»[36]. Примеру старообрядцев последовали остальные крестьяне – белорусы и латыши, которые стали ловить мятежников, собиравшихся в Ликсненских и Бересневских лесах. Одновременно последовали многочисленные поджоги и грабежи имений польских дворян в качестве мести за нападение на военный транспорт и убийство русских солдат. Владельцев имений, которые представлялись крестьянам пособниками и участниками восстания, связанных по рукам и ногам, доставляли в Динабургскую крепость.
Крестьянские погромы, направленные против польских помещиков, подозреваемых в сочувствии к мятежу, перебросились и на Режицкий уезд той же губернии[37]. Только вмешательство властей смогло остановить этот старообрядческий и крестьянский самосуд, начатый «снизу» в защиту единства империи. Виленский генерал-губернатор М. Н. Муравьёв, в отличие от некоторых представителей правительственных «верхов», события в Динабургском и Режицком уездах Витебской губернии однозначно трактовал как исполнение русскими крестьянами своего верноподданнического долга, а не грабежи и разбой пьяных мужиков[38].
Правоту генерал-губернатора подтвердили дальнейшие события. В мае 1863 г. старообрядцы указанных уездов обратились к М.Н. Муравьёву с просьбой сформировать из них сотню конной милиции для борьбы с мятежными поляками. Все расходы по организации и снабжению своей сотни старообрядцы были готовы взять на себя. М. Н. Муравьёв, испытывавший нехватку казаков для патрулирования местности, охотно принял их предложение. К началу июня сотня старообрядцев вооруженная и снабженная из ресурсов Динабургской крепости во главе с казачьим офицером приступила к несению службы в Витебской губернии[39].
Стремясь привлечь старообрядцев и законопослушных крестьян к борьбе с восстанием, 24 апреля 1863 г. Александр II утвердил правила для оборудования в Западных губерниях сельских вооруженных караулов из местных крестьян. М.Н. Муравьёв 24 мая в специальной инструкции для военных начальников уездов распорядился приступить к образованию сельских караулов.
В Ковенской губернии, которая стала эпицентром вооруженных антиправительственных выступлений на территории Северо-Западного края, добровольное согласие учреждать караулы выразили только старообрядцы-великороссы Поневежского и Ковенского уездов[40]. Более 600 старообрядцев явились к представителям администрации с просьбой о выдаче оружия. Им было выдано около 300 ружей и вскоре 23 мятежника были арестованы и доставлены властям[41].
В это сложное для государства время свою верность российской монархии выказали ведущие центры старообрядчества, находящиеся на Рогожском и Преображенском кладбище в Москве. В частности, старообрядцы-федосеевцы обратились с верноподданническим адресом к Александру II, заявляя о своей поддержке в борьбе с польским восстанием. «Этот задушевный, искренний, истинно русский голос федосеевцев, – писал П. И. Мельников, — раздался из Москвы в то самое время, когда их единоверцы в западных губерниях, добровольно вооружившись против польских мятежников, проливали кровь свою за целость и единство русского государства»[42].
Слова о пролитой крови и понесенных жертвах не были риторической фразой. Для того, чтобы запугать жителей края и пресечь действия крестьян в защиту правительства, в тактику восстания был введен террор против мирного населения. В отрядах мятежников были учреждены должности палачей, так называемых «жандармов-вешателей» которые казнили лиц, заподозренных в сочувствии России. Руками этих «вешателей» было казнено около 600 человек из числа мирных граждан, чиновников, православных священников, крестьян и мещан[43].
По словам очевидца событий А. Н. Мосолова: «Осенью 1863 г., когда террор в крае был в сильнейшем развитии, жертвами его в Ковенской губернии были преимущественно старообрядцы, жившие в отдельных фольварках, отдаленных один от другого. В одну ночь в околице Ибяны, недалеко от Ковно, их было повешено мятежниками, при жестоких истязаниях, одиннадцать человек. Это не прошло даром мятежникам. Виновные в этом страшном злодеянии подвергнуты примерному наказанию. Все жители околицы Ибяны, как явные участники преступления, были выселены в Сибирь»[44].
Российская славянофильская и патриотическая печать сочувственно отозвалась о жертвах, понесенных старообрядцами в борьбе с польским восстанием. Вот как об этом писала газета И. Аксакова «День». «Заброшенные на чужбину, среди чужого им жмудского племени…, — эти люди сохранили свою русскую народность и свою ненависть ко всему враждебному этой народности. Они старообрядцы, враги господствующей церкви, — от них ждали участия себе «паны из лясу», — и оказалось, что они такая же Москва, да ещё и похуже Москвы в своей ненависти к латинству. Вечная память вам, страдальцы! Вы погибли за то, что не изменили Русской земле, и Русская земля вас не забудет!»[45].
Не только патриотически настроенное общественное мнение видело в старообрядцах людей, непоколебимо верных российской монархии. В их преданности престолу был уверен выдающийся реформатор Северо-Западного края генерал-губернатор М. Н. Муравьёв. В своем отчете Александру II Муравьёв прямо заявлял, что: «Одно только сельское население и старообрядцы того края, столь усердно содействовавшие к потушению мятежа, преданы вашему императорскому величеству; так называемая же шляхта, паны и ксендзы были и будут всегдашними нашими врагами»[46].
Верность и мужество, проявленные старообрядцами в момент, решающий для судеб империи, вдохнули в них наивную уверенность, что православная иерархия и администрация Северо-Западного края снисходительно отнесутся к их самовольным действиям по улучшению условий религиозной жизни.
Старообрядцы-беспоповцы Витебской губернии в период, предшествовавший восстанию, и во время восстания, испытывая острую нехватку храмов, незаконно построили более двух десятков церквей. Эти церкви, в соответствии с запретом «публичного оказательства раскола», по внешнему виду не отличались от деревенских изб, не имели наружных икон, крестов и колоколов[47].
Но как только об этом узнала местная администрация и архиепископ Василий, о верности и жертвах старообрядцев было благополучно забыто. Витебский губернатор В. Н. Веревкин повел решительную борьбу против попыток старообрядцев выйти за узкие границы дозволенного законом общественного богослужения. О противоправных действиях старообрядцев были поставлены в известность Виленский генерал-губернатор М. Н. Муравьёв, министр внутренних дел П.А. Валуев и Святейший Синод[48]«.
PS. Напомню слова известного русского религиозного философа Владимира Ильина: „Столь радикальные у себя на родине, русские либералы и социалисты рабски благоговели перед польскими панами, истязавшими и истреблявшими русское православное население. Достаточно вспомнить изменника Герцена. Эти люди падали ниц перед таким чудовищем социальной реакции, как еврей Дизраэли-Биконсфильд. И все это лишь по той причине, что польские паны и европейские реакционеры-плутократы были заодно с евреями и хотели уничтожить национальную Россию“. Польские мятежники изуверски замучили несколько тысяч белорусов и великорусов в западных областях (ими же был введен в употребление термин „враг народа“) , в то время как Муравьёв-»Вешатель" отправил к праотцам 128 (sic!) поляков. Кстати, в 2013 г. «Вольница» не собирается с помпой отпразднывать юбилей польского восстания в рамках интернациональной пролетарской солидарности? А что, слава польским помещикам — смерть русским крестьянам!