В июне 1812 года, буквально накануне начала военных действий, военный министр и главнокомандующий 1-й Западной армией, расквартированной в Литве, М. Б. Барклай де Толли наградил золотой медалью крупного армейского поставщика Исаака Юделевича Адельсона. В своем отношении на имя министра финансов от 28 мая будущий главнокомандующий российской армией писал:
Государь император высочайше повелеть соизволил виленского 1-й гильдии купца Исаака Юделовича Адельсона за оказанное им в разных случаях усердие к пользе государства наградить золотою медалью с надписью «За усердие» для ношения на шее на голубой ленте. О каковой монаршей воле уведомляя Ваше высочество, я покорнейше Вас, милостивый государь мой, прошу приказать доставить ко мне означенную медаль для вручения Адельсону[12].
Эта скупая архивная запись, сохранившаяся среди других «изустных высочайших указов» военного времени, вывела армейского поставщика Адельсона на большую историческую арену.
Архивные документы позволяют наметить контуры биографии нашего героя. На рубеже 1780–1790-х годов еврейский юноша Ицхак, сын Юделя, из белорусского города Несвижа переезжает в литовский город Юрбург (в то время оба города принадлежали Великому княжеству Литовскому), где берет в жены девушку по имени Тауба из зажиточного купеческого семейства, получившего впоследствии фамилию Меерович. Его тесть и тезка — Ицхак, сын Меера (отсюда и фамилия семейства), — ведет торг совместно со своими сыновьями Иосефом, Менделем, Танхелем и Натаном. После присоединения литовских земель к Российской империи в 1795 году он записывается в купечество города Россиены, уездного центра Виленского наместничества (с 1797-го — Литовской губернии). Наш герой Ицхак (Исаак), который принял вскоре фамилию Адельсон, намекающую на знатное происхождение (от идишск. «эйдель» — «благородный»), включается в коммерческие предприятия своего тестя[13]. В военных кампаниях 1805–1807 годов Исаак Адельсон принимает участие в армейских поставках, осуществляемых Мееровичами. Накопив достаточный опыт, он выделяет свой собственный капитал из общего семейного и записывается в 1811 году в 1-ю гильдию купечества города Вильно. Оставаясь на жительстве в Юрбурге, виленский купец Исаак Адельсон ведет, согласно официальной записи, «торговлю хлебом, деревом и разными дозволенными товарами»[14], нередко выезжая по коммерческим делам за границу, часто бывая в Кенигсберге.
Уже в 1806–1807 годах Адельсон настолько сближается с военным командованием, что оно доверяет его жене Таубе, участвующей в заграничной коммерции мужа, разведывательные операции. Заметим, что купчиха Тауба Адельсон — единственная женщина среди русской агентуры за рубежом, которая, согласно архивным документам, под прикрытием коммерческих операций выполняла разведзадания российского военного командования в период русско-французских войн[15]. В своем родном городе Тауба обладала крупной недвижимостью, оцененной в сумму более 85 тыс. рублей ассигнациями. Имея за собой такой капитал, Тауба Адельсон, вероятно, не вызывала подозрений в качестве коммерсанта, ведущего заграничный торг.
Вообще же использование крупных купцов-евреев для целей внешней разведки было довольно распространенным явлением в те годы. Свидетельством тому, например, рапорты министру внутренних дел от могилевского гражданского губернатора М. М. Бакунина, основанные на агентурных сведениях, в том числе с театра военных действий, которые поставляли губернатору в 1806–1807 годах купцы-евреи, располагавшие обширными связями в крупнейших торговых центрах Европы: Лейпциге, Берлине и Кенигсберге[16].
В 1812 году, в период наиболее интенсивной деятельности военной разведки за рубежом, имя Таубы Адельсон снова возникает в секретных рапортах[17]. Как коммерческие операции, так и тайные задания она выполняла в тесном сотрудничестве с мужем. Та золотая медаль на голубой ленте, которую военный министр надел на шею Исааку Адельсону, несла в себе немалую долю заслуг его жены Таубы.
В этот предвоенный период всеобщей подозрительности и шпиономании Исаак Адельсон (в некоторых документах того времени его еще по старинке называют Юделевичем или Юдоловичем), занимаясь, помимо коммерции, выполнением секретных заданий и посещая в связи с этим армейских офицеров и чиновников, не мог не вызвать подозрение у местных полицейских чинов. Один из них 27 апреля доносил министру внутренних дел:
Юдолович — еврей, юрбургский купец по приезде в город Вильно жил скрыто, из Юрбурга он в прошлом месяце прислал эштафет (почта с нарочным. — В. Л.) к графу Бенигсену, а ныне, как видно, что он к нему приехал, бывает он у графа Зубова и у комиссара Посникова. Сей еврей, проживая в Юрбурге, часто бывает заграницею.
Когда с вторжением «великой армии» в пределы Российской империи ослабла необходимость в зарубежной резидентуре, Исаак Адельсон был призван интендантским ведомством. Напомним, что с началом войны генерал-интендантом 1-й Западной армии (под командованием генерала от инфантерии М. Б. Барклая де Толли) был назначен будущий министр финансов Егор Францевич Канкрин, возглавивший вскоре снабжение всех российских войск. Канкрин привлек к обеспечению войск провиантом и фуражом крупнейших российских купцов того времени. Среди его ближайших сотрудников-подрядчиков оказались Абрам Перетц, с которым его связывало давнее и короткое знакомство, а также Лев Невахович, Исаак Адельсон и их компаньоны Соломон Гальперт, Моисей Кон, Натан Меерович и др. Именно эта группа купцов блестяще справилась с организацией поставок припасов для 1-й Западной армии в труднейших условиях продолжительного отступления российских войск внутрь империи, а затем их стремительного продвижения к западным границам.
С началом военной кампании 1813 года в Европе Канкрин, теперь уже генерал-интендант всей действующей русской армии, занялся организацией снабжения русских войск в еще более сложных условиях войны на чужой территории. Для обеспечения российской армии провиантом и фуражом требовалось сформировать сеть складов в городах Пруссии, Силезии, Австрии и Польши. Решение этой задачи взяла на себя торговая компания, которую возглавил Исаак Адельсон совместно с Абрамом Перетцем. К их ближайшим компаньонам по войне 1812 года прибавилось еще несколько поставщиков-евреев, а Лев Невахович стал поверенным компании, отвечавшим за контакты с интендантским и провиантским начальством, а по окончании войны — с различными ведомственными комиссиями. По договору с интендантской службой руководители компании «покупку продовольствия производили не как подрядчики, или поставщики, а как казенные комиссионеры, на казенный счет и со всеми расходами казны»[19]. Еврейские купцы получали «по пяти процентов от ста» комиссионных[20].
Современники отмечали, что в период военных кампаний в Европе российские войска не испытывали недостатка в продовольствии. За организацию обеспечения российской армии за пределами империи Е. Ф. Канкрин был награжден в 1813 году орденом Св. Анны I степени, а в 1815 году получил чин генерал-лейтенанта. Еврей Адельсон довольствовался более скромной, однако высшей для евреев наградой — был награжден в октябре 1814 года второй золотой медалью, на этот раз с надписью «За полезное»[21].
Увеличившие свои капиталы на военных поставках члены торговой компании Адельсона—Перетца по окончании войны, разумеется, оказались под обстрелом разного рода доносов. Некоторые из них метили в главу интендантской службы — Канкрина. Как писал его биограф:
Благодаря умелой экономии Е. Ф. Канкрина Отечественная война обошлась в 4 года только около 400 милл. руб. с остатком в 26 милл. от сумм, ассигнованных на ее ведение. <…> Строгое и честное отношение к делу создало Канкрину массу врагов; нашлись даже люди, формально обвинявшие его в злоупотреблениях; но представленный им императору Александру I отчет о всех его операциях заставил умолкнуть клеветников[22].
До конца 1820-х годов успехи Адельсона и членов его торговой компании возбуждали у многих зависть и порождали доносительство. Однако попытки наложения на Адельсона взыскания, в том числе за якобы не израсходованный его компанией провиант, не принесли никаких результатов. В защиту компании выступил Канкрин, высоко ценивший ее деятельность. У Адельсона, со своей стороны, были претензии к казне, в течение многих лет он добивался «от казны значительной суммы, для получения которой находился в Санкт-Петербурге»
[23], где, по словам агента тайной полиции, еще «более сблизился с прежним своим товарищем, а нынешним министром (Е. Ф. Канкриным. — В. Л.)»[24]. Настойчивый агент тайной полиции, не оставляя в покое чету Адельсон и в родном Юрбурге, сообщает:
Все отправки медных и серебряных денег идут чрез руки еврейки Таубы жены Адельсона. Юрбург принадлежит к Герцогству Варшавскому и когда генерал Гинц проиграется в карты, то всегда едет в Юрбург к Таубе, которая ему дает вдруг по двадцати и тридцати тысяч рублей и за сие получает полное право делать всякие злоупотребления. Со стороны же министра Канкрина ей тоже нечего страшиться, ибо ее муж его любимец и товарищ[25].
Повышение экономического и социального статуса Адельсона, его сближение с «сильными мира сего» не могли не отразиться и на культурном облике его семейства. Когда во второй половине 1820-х годов широкий размах приняла кампания по проведению в жизнь императорского указа от 22 апреля 1820 года «О недержании евреями в домашнем услужении христиан», бывшие компаньоны, ведущие заграничный торг с помощью многочисленных торговых агентов и служащих, купцы 1-й гильдии Исаак Адельсон и Иосиф Меерович обратились в феврале 1828 года с совместным прошением на имя литовского военного губернатора А. М. Римского-Корсакова:
Мы просители, проживая в пограничном местечке Юрбурге и от давных времен отправляя купеческий промысел, по которому нередко случается проживать в обеих столицах Российской империи и в столичном городе Царства Польского, ни по образу мыслей, ни по одежде, не можем принадлежать к тем евреям, об искоренении предрассудков коих правительство прилагает старание. Таким образом, производя мы внутреннюю и заграничную торговлю, обучая детей музыке и языкам и ведя образ жизни, свойственный купеческому нашему состоянию, вошли в столь близкие и необходимые с христианами отношения, что лишение нас взаимных услуг должно неминуемо стеснить и почти уничтожить все те преимущества и права, кои дарованы гражданам по общим узаконениям[26].
Это прошение приоткрывает образ мыслей и общий культурный облик нашего героя. В отличие от своего столичного приятеля и партнера Абрама Перетца, который под давлением внешней среды давно уже перешел в лютеранство, Исаак Адельсон, укрывшийся от этого давления в провинции, сохраняет еще формальные связи с еврейством. Он относит себя и свою семью к еврейской «просвещенной» элите, которая отличается от традиционного еврейства стилем жизни, светским образованием и европейским воспитанием. Ему представляется, что вкупе с его заслугами этого достаточно, чтобы власти выделили его и наделили соответствующими льготами.
Однако в условиях сурового режима Николая I и в далеком Юрбурге нет возможности уберечься от давления закона. Ввиду продолжающихся попыток лишить его христианской прислуги и тем самым подорвать коммерцию, Адельсон в феврале 1829 года снова обращается к военному губернатору:
Местная полиция, не входя в различие состояний, распространяет запрещения на всех вообще евреев, в том числе и на мою фамилию, несмотря на то, что я более 24 лет состою в купеческом первогильдейском звании, что я с фамилиею моею ведем образ жизни по примеру немецких образованных евреев; что сыновья мои воспитаны на университетах, наконец, несмотря на то, что вообще в моем доме не только не может иметь дух развращения христиан, в отвращение коего вышеизреченное воспрещение воспоследовало, но напротив известно всем и самой местной полиции, что и пред упомянутым запрещением особенно наблюдаемо было в моем семействе за точным наблюдением христианскими служителями своей религии, без чего доверенности к ним иметь нельзя. Между тем распространенное и на мой дом запрещение иметь в услугах христиан до крайности стесняет мои дела, особенно по торговле заграничной...[27]
Указание Адельсона на сходство своего семейства с семьями немецких евреев проявляет осознанную им приверженность к последователям немецкой Хаскалы. По-видимому, часто посещаемый им Кенигсберг, этот центр еврейского Просвещения в Восточной Европе, открывал перед Адельсоном не только коммерческие перспективы. О том, что Адельсон с семейством по своему культурному облику выглядел «белой вороной» на фоне традиционной еврейской среды провинциального Юрбурга и находился в конфликтных отношениях с ней, свидетельствует распоряжение, отданное генерал-губернатором гражданскому губернатору:
По уважении, что проситель Адельсон с фамилиею его, по отличию своему от общества, подражали обхождением христианам и не могут иметь слуг евреев, кои по суеверию своему не соглашаются у них служить, поручаю вашему превосходительству предписать кому следует не воспрещать купцу Адельсону и его фамилии, подражающим в жизни христианам, иметь в услужении христиан впредь до воспоследования по сему предмету особого постановления...[28]
По-видимому, не только практические интересы, но и ориентация на идеи еврейского Просвещения стимулировали Адельсона к поиску разных форм сотрудничества с военачальниками и государственными чиновниками: помимо выгодных заказчиков, он видел в них также опору просвещенного абсолютизма — идеального, с точки зрения маскилов, политического устройства. В то же время нажитые капиталы позволяли Адельсону реализовать культурную программу как европейского, так и еврейского Просвещения — изменить образ жизни своей семьи, дать детям соответствующее образование и воспитание. В биографии нашего героя эпоха русско-французских войн стала переломным моментом, во многом определив судьбу не только его, но и его потомков.
Сыновья Исаака и Таубы Адельсон — Иосиф и Яков — женились на еврейках, но впоследствии перешли в лютеранство, поступили на службу и дослужились до чинов, обеспечивших их детей титулом потомственных дворян. Яков (1799–1861) пошел по стопам отца, занялся крупной коммерцией, заграничной торговлей, организацией работ по подрядам; в 1840 году он был пожалован в «коммерции советники», в 1841-м стал российским консулом в Кенигсберге, с 1847-го — генеральным консулом, дослужился до чина статского советника и был награжден орденами Св. Анны и Св. Владимира. Его брат Иосиф (Осип), 1792 года рождения (согласно другим данным — 1800-го), закончил Императорскую медико-хирургическую академию со званием доктор медицины, в 1826 году поступил на службу лекарем в Сенат, затем до 1848-го служил врачом при Министерстве финансов, в чине статского советника вышел в отставку. Внук Исаака Адельсона, Николай Осипович Адельсон (1829–1901), сделал блестящую военную карьеру и дослужился до чина генерала от кавалерии, был награжден всеми российскими и двадцатью пятью иностранными орденами высших степеней. Образование он получил в Петербургском и Дерптском университетах, военную службу начал в 1849 году, с 1882-го и до самой смерти был комендантом С.-Петербурга.