Несколько лет, проведенных на востоке, в России, которая переживает исторические изменения, отличающиеся от тех, что преобладают на Западе, предоставляют необходимую дистанцию по отношению к явлениям, которые начинают менять Францию и позволяют исключить себя из крайне напряженной дискуссии, которая не утихает в этой стране.
Франция не похожа на другие страны. Исторически сложилось, что она задает тон и создает тенденции, которые затем расходятся по всему континенту. Страна, являющаяся европейским центром тяжести, порождает течения, которые способны столетиями оказывать влияние на европейские страны. «Гексагон» концентрирует взаимосвязанные кризисы, затрагивающие три основных области: политическую, экономическую, а также область идентичности. Все свидетельствует о том, что точка невозврата в этих трех областях почти достигнута. Если эти тенденции войдут в резонанс, это может вызвать значительные изменения во всем мире.
В 2012 году выборы президента, иногда называемого «прозрачным», который сам составил длинный список того, что он не станет делать, придя к власти («Я, президент»), стали мощным сигналом, заключительным этапом смирения французского народа перед неопределенным будущим своей национальной судьбы. В отличие от своего предшественника, агитация которого была направлена на то, чтобы скрыть политическое бессилие, новый французский президент больше не борется против структурного ограничения своей роли: он будет вторить уменьшению суверенитета страны.
Смирение перед неизбежным растущего числа французов, отразившееся в уклонении от голосования, родилось не на пустом месте. На политическом уровне Франция завершает процесс отказа от своего суверенитета в пользу наднациональных образований, особенно в рамках ЕС. Обширный процесс, начатый после Второй мировой войны, история второй половины ХХ века и начала XIX века, состоит в переходе власти народов к европейским институтам. Похвальное намерение защитить мир от жестокости народов, жестокости, каленым железом заклеймившей историю прошлого века.
Навсегда покончить с франко-германским столкновением и его ужасными последствиями, лишив нации возможности воевать: это историческое преодоление осуществилось «вопреки» национальной воле, странам была навязана идея политической и экономической интеграции Европы. Уменьшение суверенитета народа было вызвано благородной идеей, но привело к исчезновению верховенства демократии, о чем свидетельствует сведение до минимума общественных обсуждений будущего Европы и отказ от их результатов, если они не соответствует ожиданиям Брюсселя.
Здесь в игру вступает тяжелейший кризис в зоне евро. Для того чтобы выбраться из долговой ловушки, государства вынуждены осуществлять драконовские меры экономии, немыслимые без общего политического управления. Цель состоит в нивелировании политических разногласий, которые дробят зону евро, естественных разногласий для исторически неоднородного пространства. Благодаря большему федерализму ЕС рассчитывает установить меры жесткой экономии, направленные на разрешение кризиса, оставив государствам заботу о поддержании общественного порядка через полицию. Этот шаг, решающий шаг к политической интеграции, весьма рискованный: он требует преодоления последнего сопротивления «вертикали Брюсселя» (с отсылкой на «вертикаль власти», которая в России означает строгий контроль, особенно бюджетный, центра над регионами).
Это сопротивление, что это такое?
Политически, оно в основном воплощается в сторонниках Европы, основанной на народах и нациях, которые хотят передать государству право пограничного контроля, право чеканить монету и контроль над Центральным банком (в настоящее время отмененный). Но помимо политических абстракций, они опираются на широко распространенное среди европейцев ощущение, что исчезает сама основа их идентичности. Это приводит к третьему кризису: кризису национального самосознания, этого «мы» французского сообщества.
Анализ демографических изменений является правилом, когда речь идет о России, когда пытаются предсказать возможные геополитические последствия сокращения населения этой страны. Аналитики, однако, выглядят менее смелыми, когда речь заходит об использовании этого инструмента для прогнозирования изменений в Западной Европе. С севера на юг Франции напряженность растет по мере изменения пейзажа. Послевоенный период характеризуется десятилетиями иммиграции неевропейского населения, которая превысила возможности страны по ассимиляции, процесс, который в последнее время усилился. Коктейль, сочетающий высокую иммиграцию и упадок нации, вписывается в описанную выше логику отказа от суверенитета.
Любые попытки рассмотрения этого явления сталкиваются с «мультикультурной догмой», интерпретацией процесса иммиграции, широко распространяемой средствами массовой информации, которая принимает и даже способствует фрагментации общества на общины, живущие по своим собственным правилам («адаптируемся к новой реальности»), и требует от коренных жителей отказа от своих традиций во имя совместной жизни. Требование интеграции все чаще рассматривается как своего рода сползание в авторитаризм. Затруднения части населения, сталкивающейся с этой проблемой, объявляются «фантазиями», порой они используются в предвыборных целях, а иногда просто-напросто игнорируются.
Возведенная в ранг табу миграционная политика, как и европейский проект, постепенно избавляется от применения самой элементарной демократии. Поэтому не удивительно, что все большее число граждан, лишенных права контроля важнейших вопросов, замыкаются в себе, другие отвергают систему или обращаются к теориям заговора. Дефицит демократии, характеризующий нынешнюю технократическую Европу, в значительной степени ответственен за подозрение, которое преследует континент.
Как указывает возникновение этнического голосования (см. также этот анализ) в ходе последних президентских выборов, демографический баланс в настоящее время созрел для перехода к Франции, разделенной на общины. В отличие от мандата Саркози, который скрывал за решительными речами свое бездействие в области миграции, приход социалистов позволяет думать о том, что этот переход к «другой Франции» будет добровольным. Первый исторический шаг ― это план по предоставлению права голоса иностранцам, на местном уровне в первое время, что вскоре вызовет последствия на всех уровнях власти. Подход, который, не разрешив проблем, имеет все шансы углубить ксенофобские рефлексы и самоизоляцию общин, которые более не объединит никакая высшая идея.
Как и в экономической сфере, где кризис используется, чтобы дать место большему федерализму, раскол французского сознания может послужить поводом для нового продвижения в демонтаже идеи нации, какой ее знали до сих пор (центральный характер народа и его культуры в рамках территории). Франция, а вместе с ней страны Европы, находится на перепутье. Мучительная битва вот-вот готова разразиться. Битва против последних бастионов сопротивления искоренению экономического, политического и культурного суверенитета.
Большой скачок по ту сторону идеи нации с пока еще непредсказуемыми последствиями.