Обещанная аналитическая хуйня

Украинский Тарас и белорусская бульба

В этом тексте я рассматриваю не причины, а последствия. Украинских причин мне не понять, потому что я просто не в теме. Выскажу только предположение, что массовые акции вначале планировались как инструмент борьбы между организованными преступными группировками, которые формируют нынешнюю украинскую элиту. Когда мозговой ресурс для комбинационной игры иссяк, ОПГ перешли к привычным методам разборок.

Технологически украинский Майдан в своей стартовой фазе был организован безупречно, я про эти схемы рассказывал неоднократно, и повторяться не буду. Мне также похуй политическая судьба Януковича и украинского правительства – все эти отставки, импичменты и прочая мутотень с последующим гипотетическим Кличко в роли европеизированного диктатора переходного периода и десятком «умных евреев при киевском генерал-губернаторе» в качестве новой демократической власти.

Вообще, я полагаю, что в Киеве толпа под контролем. С одной стороны её сдерживают полицейские силы, которые, если что, будут пИздить (доказано практикой, что бы там не говорили). С другой – сами организаторы массовых акций, которые явно не желают, чтобы демонстранты, например, вдруг ломанулись штурмовать киевский СИЗО и освобождать Тимоху (а ведь это первая и самая естественная поведенческая реакция неуправляемой толпы). То есть логика поведения толпы, как неуправляемой силы, не действует на практике – нет погромов и грабежей.

Таким образом, команды «валить Януковича!» пока не было. Идёт обычное силовое принуждение по принципу «за рога и в стойло». Именно поэтому ЕС дал внятный сигнал устами анонимного дипломата: «Евросоюз занимает нейтральную позицию, но считает, что ответственные за чрезмерное применение силы должны понести наказание. Если этого не сделает руководство страны, у Евросоюза есть свои средства, включая возможность введения запрета на въезд в европейские государства». Экстренную сходку по Украине в Брюсселе, как вы знаете, собирать не стали. Собственно, это всё, что можно сказать о происходящем в Киеве в первой, так сказать, аппроксимации.

Парадокс, но события на Украине весьма благоприятны для Беларуси. Хотя бы, потому что они позволяют уже сейчас набросать политический сценарий Минска для 2015 года.

Главным фактором пятых президентских выборов в Беларуси станет клиническая форма фобии на любые публичные проявления политической активности. Для белорусской оппозиции сортирная дыра возможностей закроется сразу после окончания ЧМ-2014 по хоккею с шайбой. Как только из Беларуси свалит последний аккредитованный на хоккее западный репортёр, на всех пикетах и перформансах можно ставить жирный крест. Про митинги нехуй и говорить.

Поскольку избирательные технологии в классическом виде в Беларуси в ходе предстоящей кампании применяться не будут, произойдёт окончательное обнуление государственных СМИ, как инструмента предвыборной агитации и пропаганды. Их задача сведётся к тому, чтобы транслировать количественные показатели избирательной кампании и выдать итоговые цифры.

Произойдёт дальнейшее идеологическое сближение Минска и Москвы. Почвой для него станет воинствующий антимайданизм, наведение порядка и дисциплины, укрепление властной вертикали, духовности и актуализация антизападной риторики, вот это вот всё.

Вместе с тем, возможное появление на Украине «коллективного Ющенка» даст Беларуси шанс возобновить закулисные шашни с европейцами при участии антирусских посредников (эти шашни после ухода Саакашвили практически прекратились). Однако именно в этом случае для белорусского экспорта на Украину пиздец особенно близок.

Таким образом, внутриполитическое белорусское поле для манёвра будет размером с играющее очко чуть более чем полностью. Публичную политику выжгут даже из привычного уютного мирка социальных сетей. Внешняя политика перейдёт в стадию тяжёлого неоперабельного метеоризма. А про экономику нехуй и говорить.

Прошу рассматривать всё вышеизложенное как оптимистическую ноту.

Накануне Господина. Введение

Вот почему нам нужна основанная на личном участии активная демократия, а не избирательные ритуалы представительной демократии, когда пассивность избирателей раз в четыре года прерывается походом на выборы. Нам нужна самоорганизация множества, а не централизованная ленинская партия во главе с Вождем. Именно этот миф о непредставительной, прямой самоорганизации представляет собой последнюю ловушку и глубочайшее заблуждение, от которого особенно трудно отделаться. Да, в каждом революционном процессе есть экстатические моменты групповой солидарности, когда тысячи, сотни тысяч людей вместе захватывают общественные места, как это произошло на площади Тахрир два года назад. Да, есть моменты интенсивной совместной работы, когда местные сообщества ведут дискуссии и принимают решения, когда люди живут в состоянии постоянного чрезвычайного положения, взяв дела в свои руки, без какого-либо Вождя, который руководил бы ими. Однако такие моменты не бывают долгими, и «усталость» здесь является не просто психологическим фактом, но и категорией социальной онтологии. Подавляющее большинство, включая меня, хочет быть пассивным, просто положившись на эффективный государственный аппарат, который обеспечит бесперебойное функционирование всей социальной системы, а люди тем временем будут спокойно заниматься своими делами.

Уолтер Липпман писал в своей книге «Общественное мнение» (1922), что стадо граждан должно управляться «специальным классом людей, чьи интересы выходят за локальные рамки» — этот элитарный класс должен действовать как знающая машина, с помощью которой мы можем преодолеть первичный дефект демократии — недостижимый идеал «всезнающего гражданина».

Именно так наши демократии и устроены — с нашего согласия: в том, что говорил Липпман, нет никакой тайны, это очевидный факт; что действительно является тайной, так это то, почему мы, зная об этом, все равно играем в эту игру. Мы поступаем так, как если бы были свободны и самостоятельно принимали решения, при этом не только молчаливо принимаем, но даже и требуем вмешательства невидимой силы (вписанной в саму форму нашей свободной речи), которая укажет нам, что делать и о чем думать. «Люди знают, чего они хотят» — нет, не знают и знать не хотят; чего они хотят, так это хорошей элиты, вот почему настоящий политик не только защищает интересы народа — именно через него люди открывают то, что они «действительно хотят».

Накануне Господина. Введение

Тоталитаризм и политическая религия в определении фашизма

«Важнейшим элементом […]идеологии фашизма было утверждение примата политического действия, т.е. тоталитаризма как полного растворения частного в общественном, субординации связанных с частной жизнью ценностей (религии, культуры, морали, личных привязанностей и т.д. ) в публичной сфере par excellence. Таким образом, это политика, на данный момент понимаемая как форма активизма, ставящего на приложение грубой силы, а также как тяжба конфликтующих сил, для которых единственный судья — успех. Неизменным ядром фашистской идеологии являлась — и это последствие тоталитарности — концепция государства как осуществления воли к власти активистского меньшинства, стремящегося к реализации подобного мифа и собственной idée-force. “Новый человек”, о котором грезили фашисты, должен был стать порождением класса современных Платонов, желавших построить органическое и динамичное государство и считавших политику абсолютной ценностью, целью в себе. В этом отношении идеология итальянского фашизма была наиболее полным обоснованием (rationalization) тоталитарного государства (в особенности если трактовать его в терминах идеализма Джентиле), понимаемого как общество, организованное иерархически и подчиняющееся политической аристократии, легитимность правления которой основана лишь на борьбе и непрерывности ее деятельности. Фашизм был прежде всего идеологией государства — реальности, утверждаемой в его концепции в качестве фундаментальной и тотальной (totalitarian). Таким образом, он представлял собой антитезис коммунистической идеологии, которая является идеологией общества, стремясь к созданию сообщества свободных и равных людей, не имеющего классовых различий и не иерархизированного государственной властью».

В этой же статье в общих чертах изложена интерпретация фашизма как политической религии, рассматриваемой в качестве логического следствия тоталитарного мировоззрения:

«Фашистское мировоззрение породило фашистский подход к ведению политики, организации общественной жизни и в целом к постановке задач не на основании логики и убеждения, а посредством обращения к инстинкту, вере, чувству и воображению, к магнетической притягательности лидера. Фашистская группа представлялась как связанная узами веры. Будучи прежде всего верующим и борцом, фашист не выбирал и не обсуждал учение. Фашизм возник как уход от всего того, что наполняло общественную жизнь содержанием и служило ее мерилом, лишая ее тем самым романтического, мистического, героического и авантюрного измерений. Героизм, дух жертвенности, массовые ритуалы, культ мучеников, идеалы войны и спорта, фанатичная преданность вождю — все это характерные черты фашистского коллективного поведения».

На основе этой эмоциональной и экстремистской концепции я заключил, что фашизму свойственно «подчинительное по существу поведение по отношению к политике… эстетическая концепция политической жизни», проявившаяся в «трансформации политики в зрелище»:

«Отрицая материализм, полагавшийся ключевой чертой как капитализма, так и коммунизма, фашизм превозносил духовные ценности. Материализм обеих этих идеологий обеднял индивида, подчиняя его бюрократической рутине, низводя его до уровня рабочего на службе производства и станка. Воспитанный в соответствии с основанной на материальных ценностях и безразличии к политической и общественной жизни моралью среднего класса человек попадал в ловушку собственного эгоизма; он был деморализован унизительной коллективистской системой труда и задыхался в анонимности урбанизации. Фашизм же, напротив, позиционировал себя как политическое движение, возвращающее общественной жизни цвет и радость. Жизнь гражданина тоталитарного государства есть бесконечный спектакль. Фашистского “нового человека” увлекает поток упорядоченного коллективного существования: воспроизведение ритуалов, демонстрация и почитание символов, постоянные призывы к коллективной солидарности, вплоть до (по крайней мере, в кульминационные моменты) мистического слияния личности в психологическом и эмоциональном экстазе с единым целым нации и расы через магическое посредничество Лидера. Хотя некоторые из этих аспектов можно обнаружить и в других тоталитарных режимах, именно в фашизме они превозносились как идеал общественной жизни и послужили важным фактором его успеха. Единодушие масс, по сути, было основано на этих ритуалах…»

Итогом моих размышлений стала общая оценка значения фашизма в современной истории — в частности, как современного опыта массовой политики:

«Основанная на иррационализме политическая система практически неизбежно сводит участие в политической жизни — как индивида, так и коллектива — к массовому зрелищу. Пренебрежение рациональным идеализмом, способностью постигать реальность логически и потребностью человека в аргументированности, понимании низводит его до уровня клеточного элемента толпы. Как элемент толпы человек оказывается легко управляем не через обращение к рациональному, а посредством инструментов психологического манипулирования и нравственного насилия через манипуляцию сознанием, что сводит его жизнь к чистейшей поверхностности. Возбуждение фантазии и воображения, подстегивание групповых предрассудков, страхов, фрустраций, маний величия и комплексов неполноценности — все эти средства служат разрушению способности индивида делать сознательный выбор и мыслить критически. Символы, ритуалы, массовые церемонии, а равно и мифологизация общественной повседневности (“битва за зерно”) становятся единственным доступным для народных масс способом участия в политике — в качестве зрителей драмы, разыгрывающейся с их участием и над ними».

Эта интерпретация фашизма, изначально основанная только на идеологическом и культурном измерениях данного явления, далее была развиваема с учетом его организационных и институциональных аспектов. Я детально изучал историю фашистских партий и режимов, чтобы установить, каким образом, при помощи чего и с какими целями фашисты проводили в жизнь свою тоталитарную концепцию политики.

Фашизм, тоталитаризм и политическая религия

Почему я никогда, никогда больше не вернусь в Соединённые Штаты

Меня обругали на китайской границе. В Дубае мой паспорт более часа изучали три женщины в парандже, а мой чемодан был полностью распотрошён. На Филиппинах  мне пришлось дать взятку, чтобы продлить визу на несколько дней. Пересечение границ может быть нелёгким делом, особенно в странах, известных разгулом коррупции.

Но никогда более я не вернусь в США.

(Отрывок из статьи Нильса Джерсона Ломана (Niels Gerson Lohman), которую непременно следует прочесть)

Недавно один из моих лучших друзей по колледжу пережил большие неприятности на канадской границе. Он сказал, что хотел бы рассказать об этом и разрешил мне разместить рассказ на этом сайте, так что надеюсь получить его в скором будущем. Тем временем прочтите историю голландского писателя, художника и музыканта Нильса Джерсона Ломана, который после этого ужасного случая поклялся никогда не возвращаться в Соединённые Штаты. Это крайне смущает и очень напоминает мне один из самых популярных постов на этом сайте, «Почему я покидаю Америку» Майкла Филдинга (Michael Fielding).

Газета Huffington Post:

После года путешествий я запланировал последнюю короткую поездку. Я собирался съездить  на поезде из Монреаля в Новый Орлеан. В своих прежних поездках этого года я побывал в местах, где происходит действие моего второго романа.

Но эта поездка была связана с моим отцом. Он был музыкантом, играл на трубе, и любил Новый Орлеан. Он умер год назад. У меня было ощущение первой осмысленной поездки этого года. Я стремился забыть о его последних часах на смертном одре. Он тяжело болел в течение 15 лет, и его организм просто не хотел сдаваться. Это было жестокое зрелище. Я решил, что поездка в Новый Орлеан положит конец этим воспоминаниям.

По поезду проходил таможенник, задавая каждому несколько вопросов. Откуда приехали, куда направляетесь. Всё как обычно. Всем, не являющимся гражданами США или Канады, было предложено пройти в вагон-ресторан для заполнения формы.

Мой роман был ещё не окончен, но паспорт был уже полон. Заполнен красивыми штампами. Ему не понравились штампы.

Сначала таможенник увидел штамп Шри-Ланки. Он поднял брови:

— Что вы делали в Шри Ланке?

— Занимался серфингом. Путешествовал. Там живёт мой лучший друг. Он архитектор.

Таможенник перевернул страницу, по-видимому, удовлетворённый. Затем он обнаружил штампы Сингапура и Малайзии. «Что вы там делали? Сингапур и Малайзия? Это исламские страны?»

Глядя поверх меня, он взглядом спрашивал подтверждения у своего коллеги.

— Малайзия, думаю, да. Но не Сингапур. Это плавильный котёл. Очень футуристический город. Везде кондиционеры. В Сингапуре я был в основном ради еды, честно говоря.

— Ну конечно.

— Простите?

— Нет, ничего. А что насчёт Малайзии?

Я объяснил, что рейсы из Малайзии дешевле, чем из Сингапура. Что я приехал всего на несколько дней, но тоже, в некоторой степени, из-за еды. Таможенник просмотрел ещё несколько страниц, нашёл визу Йемена. Он положил паспорт и уставился на меня.

— Какого дьявола вы делали в Йемене?

— Я ездил на остров Сокотра, это не материковый Йемен. Это небольшой остров недалеко от Сомали. Совершенно особое место, его иногда называют «ближневосточными Галапагосами». Думаю, растения и животные там на 85% туземные.

В течение следующих пяти часов я был допрошен ещё дважды. Во время первого раунда, помимо прочего, я рассказал историю своей жизни, сюжет своего второго романа, сообщил имя своего издателя, название своего банка и имя своего агента по недвижимости. Вместе мы просмотрели все фотографии на моём ноутбуке и сообщения в телефоне, полученные за последние месяцы. Они записали имена всех, с кем я контактировал. К моим пиратским программам и фильмам они не проявили никакого интереса.

— Так…  каков ваш вердикт?

— У нас сложилось впечатление, что у вас больше связей со странами, с которыми у нас нет дружественных отношений, чем с вашей собственной страной. Мы решили отправить вас обратно на канадскую границу.

Меня отвезли обратно. В машине не было сказано ни слова. Это было бесполезно. Я был уничтожен. На канадской границе они сказали:

«Ещё один попался. Этот из Нидерландов».

Да, он вам попался, отлично, ковбой. Спасибо за унижение целой страны.

Канадская сотрудница посмотрела на меня с жалостью. Спросила, не нужно ли мне что-нибудь. Я сказал, что можно бы кофе и сигарету. Она отнесла мой паспорт в служебную комнату и через пять минут вернулась, с извиняющейся улыбкой, свежим штампом на паспорте, кофе, сигаретой и билетом на ближайший автобус до Монреаля.

Дамы и господа, вот во что мы превратились.

Почему я никогда, никогда не вернусь больше в Соединённые Штаты

Статья полностью здесь.

Министерство внутренней безопасности США готово к краху Уолл-стрита

Из поступающей информации следует, что Министерством внутренней безопасности (МВБ) проводится масштабное, скрытое наращивание военной силы.  В февральской статье Associated Press был подтверждён факт размещения МВБ открытого заказа на закупку боеприпасов в количестве 1,6 миллиардов патронов. Согласно статье в «Форбс» этого количества достаточно для того, чтобы на протяжении более 20 лет вести боевые действия масштабов войны в Ираке.

МВБ также обзавелось тяжелобронированными машинами, которых видели разъезжающими по улицам. Очевидно, кое-кто в правительстве ждёт довольно серьёзных гражданских волнений. Вопрос – почему?

Ставшие недавно известными высказывания бывшего премьер-министра Великобритании Гордона Брауна, сделанные в разгар банковского кризиса октября 2008 года, могут дать некоторое понимание вопроса. 21 сентября 2013 года на BBC News вышла статья, основанная на скандальной автобиографии «Упоение властью» спин-доктора Брауна по имени Дамиан Макбрайд. В ней говорится, что премьер-министр был встревожен тем, что правопорядок во время финансового кризиса может рухнуть.

Макбрайд привёл следующие слова Брауна:

Если банки закрывают свои двери, пункты выдачи наличных не работают, и люди идут в «Теско» [розничная сеть], а их карты не принимаются, то вся эта ситуация просто взорвётся.

Если нельзя купить еды, бензина или лекарств для своих детей, народ просто начнёт бить витрины и брать всё сам.

А как только народ увидит это по телевизору – это конец, потому что каждый решит, что теперь такое в порядке вещей, что всем нам ничего другого и не остаётся. Будет анархия. Вот что может произойти завтра.

Как справиться с этой угрозой? Браун сказал: «Нам нужно подумать – будет ли у нас комендантский час, будем ли мы выводить армию на улицы, как нам восстановить порядок?»

Макбрайд написал в своей книге: «Было непривычно видеть Гордона полностью отдающим себе отчёт в опасности того, что он собирался сделать, и в то же время настолько же убеждённым в том, что необходимо немедленно принимать решительные меры». Он сравнивал угрозу с Кубинским ракетным кризисом.

Страх перед этой угрозой в сентябре 2008 года эхом отдался в словах тогдашнего министра финансов США «Хэнка» Полсона, который, как сообщалось, предупреждал о том, что если Уолл-стрит не будет спасён от кредитного краха, американское правительство может быть вынуждено прибегнуть к военному положению.

В обеих странах обошлось без военного положения, так как их законодательные органы поддались давлению и выкупили токсичные активы банков. Но многие эксперты говорят, что надвигается ещё один коллапс; и на этот раз правительства могут и не гореть таким желанием брать всё на себя.

В следующий раз будет по-другому.

Событием, спровоцировавшим кризис 2008 года, было бегство клиентов, но не из обычной банковской системы, а из «теневой» банковской системы – множества небанковских финансовых посредников, оказывающих услуги, похожие на услуги традиционных коммерческих банков, но не регулируемых государством. В их числе хедж-фонды, фонды рынка краткосрочных капиталов, кредитные инвестиционные фонды, биржевые индексные фонды, фонды прямых инвестиций, фондовые брокеры, секьюритизационные и финансовые компании. Инвестиционные и коммерческие банки тоже могут вести бо́льшую часть своего бизнеса в тени этой нерегулируемой системы.

Теневое финансовое казино после 2008 года только выросло, и в случае следующего краха в стиле Lehman Brothers финансовая помощь от государства может и не прийти. Как сказал Барак Обама в связи с принятием Закона Додда-Франка от 15 июля 2010 года, «в результате этой реформы… не будет больше никаких бейлаутов за счёт налогоплательщиков – точка».

Европейские правительства тоже шарахаются от дальнейших мер финансовой помощи банкам. Поэтому Совет по финансовой стабильности (СФС) в Швейцарии потребовал от подверженных системным рискам банков составить «прижизненные завещания», где были бы расписаны меры, которые будут ими приняты в случае их неплатежеспособности. Установленная СФС схема требует от них «привлекать к оказанию финансовой помощи» своих кредиторов; а вкладчики, как оказывается, являются крупнейшим классом кредиторов банков.

Когда вкладчики не могут добраться до своих банковских счетов, чтобы взять деньги на еду для детей, они вполне могут начать бить витрины магазинов и брать, что лежит на полках, сами. Что ещё хуже, они могут сговориться и свергнуть подконтрольное финансистам правительство. Тому подтверждение Греция, где растущее разочарование в способности правительства спасти граждан от худшей с 1929 года депрессии, вызвало беспорядки и угрозы насильственного переворота.

Страхом перед наступлением такого результата можно объяснить массовую, проводимую с санкции правительства слежку за американскими гражданами, использование беспилотников внутри страны, а также изъятия из надлежащих правовых процедур и posse comitatus (федерального закона, запрещающего военным охранять «правопорядок» на объектах, не находящихся в федеральной собственности). Конституционные гарантии отбрасываются ради защиты интересов класса элиты, находящегося у власти.

Министерство внутренней безопасности США готово к краху Уолл-стрита

Жители мегаполисов сознательно выбирают одиночество

Спрятаться в собственной скорлупе. Этот образ давно стал привычным в отношении жителей мегаполисов. «Это можно было бы назвать эффектом незнакомца. Тысячи лиц мелькают мимо нас каждый день, мы игнорируем их, они игнорируют нас», – говорит Сводер, обращая внимание на известное, пожалуй, любому человеку, живущему в бешеном ритме мегаполиса, нежелание тратить свою энергию и время на незнакомцев и не только на незнакомцев.

«Большие расстояния от дома до работы оставляют людям мало времени на взаимодействие с семьей и друзьями, которые могут жить на другом конце города», – констатирует Сводер. Одиночеству способствуют особенности экономики мегаполиса, которая часто разделяет людей, работающих в разных ритмах и условиях и приобретающих совершенно разные взгляды на жизнь.

Вероятность оказаться социально изолированным в большом городе достаточно высока в силу разных причин, связанных со здоровьем, возрастом, психологическим состоянием, материальным и социальным статусом, семейным положением. Известно, что социальная изоляция способствует распространению преступности. А именно в больших городах самый высокий уровень преступности, свидетельствует статистика.

С другой стороны, как замечает Сводер, социальная изоляция не обязательно ведет к чувству одиночества. Современная социология всерьез ставит вопрос о том, провоцирует ли городская жизнь одиночество на самом деле. Альтернативные взгляды заключаются в том, что города – это своеобразные бастионы свободы и выбора, где появляются новые формы социальной жизни, которые нейтрализуют одиночество.

Одиноки ли на самом деле жители мегаполисов, в частности, Москвы, по сравнению с жителями менее крупных городов? И что именно в современных условиях способствует одиночеству жителей мегаполисов? Это вопросы, на которые Сводер пытался ответить, используя данные по России Всемирного исследования ценностей (WWS) и сравнивая Москву с малыми и средними населенными пунктами.

Счастливые одиночки большого города

Если города – бастионы современных индивидуалистических ценностей, которые освобождают или изолируют индивидуалистов от глубоких социальных связей, предоставляя им возможность свободно распоряжаться своими жизнями, то ценности должны играть роль в определении мегаполисного одиночества. Это одна из главных гипотез Кристофера Сводера, которая нашла подтверждение в ходе исследования.

Речь идет как об индивидуалистических, так и коллективистских ценностях. Индивидуалистские ценности включают в себя саморазвитие, построение карьеры, творчество, самовыражение. Коллективистские ценности связаны с принадлежностью человека к семье или другой социально значимой группе, например, близких друзей, и самоопределением себя через эти группы.

Индивидуалисты в больших городах часто сознательно выбирают те или иные формы социальной изоляции, чтобы реализовывать свои цели и желания. При этом многие из них, как замечает Сводер, вообще не чувствуют себя одинокими.

«У них может быть мало друзей, мало близких контактов и не быть рядом родственников, но они могут быть заняты работой, другими делами. Это особенность городского одиночества. Люди, которые, по нашему мнению, могут быть одиноки, на самом деле такими не являются. Если вы – носитель “городских ценностей”, развод  или отсутствие детей, возможно, и не заставит вас чувствовать себя несчастным», – считает Сводер.

Эксперт рисует возможный портрет счастливого одинокого горожанина. «Это может быть, например, IT-программист, который взаимодействует с маленькой командой в течение рабочего дня. Возможно, он выбирается куда-нибудь только раз в месяц, но он не чувствует себя одиноким, потому что все его время занято работой и у него есть конкретные цели, например, заработать определенное количество денег или продвинуться по карьерной лестнице».

Деньги, связи и ничего личного

Материальный успех горожан – также один из факторов, который способствует одиночеству. Люди, озабоченные, в первую очередь, своими доходами могут быть в меньшей степени ориентированными на семью, меньше фокусироваться на качественных дружеских отношениях и больше – на собственном продвижении, развитии и карьере, признает Сводер. При этом, как он отмечает, деньги – это то, что может способствовать подмене настоящих дружеских связей поверхностными. «Если человек успешен и у него достаточно денег, у него может быть много поклонников, которые всегда готовы провести с ним время, и он может “купить” определенные типы социальных контактов, если они ему необходимы», – говорит  автор исследования.

В целом, городские одиночки готовы расширять круг социального взаимодействия, заводить новые связи, если это стоит их времени и энергии в свете других более важных целей. Чаще всего образуются так называемые инструментальные кратковременные связи. «Когда, например, мы общаемся с продавцом, мы думаем, прежде всего, о выгодной цене и качестве товара. Вряд ли мы готовы потратить время на общение с продавцом просто ради общения. Мы не хотим видеть в нем реального человека, он для нас – один из многих, заменяемый», – поясняет Сводер.

Похожая ситуация возникает при выстраивании «полезных» связей. «Мы заводим полезные знакомства. Этот человек может помочь нам с устройством на работу, этот – непосредственно в работе, этот — в поиске жилья.  И мы мало думаем о том, насколько все эти люди интересны как личности. Общения как такового, чтобы насладиться личностными качествами другого человека, не происходит», – говорит эксперт.

Жители мегаполисов сознательно выбирают одиночество

Зашифрованная валюта

Кроме официальных валют в мире существует гораздо больше «денег», а попросту способов купить, обменять или накопить: мили, бонусы, купоны — все это альтернативные валюты. Как и законные платежные средства бумажные банкноты и монеты из медно-никелевого или медно-цинкового сплава в вашем кошельке, они весьма условны и символичны, но при этом обладают чудесным свойством конвертации. Однако есть серьезное различие: альтернативные валюты не регулируются традиционными финансовыми институтами. Их функционирование полностью зависит от доверия их пользователей, и никаких гарантий, по сути, нет. А всю совокупность многообразия существующих в современном мире альтернативных валют можно грубо разделить на три вида.

Первый — децентрализованные глобальные криптовалюты. Впервые возможность создания и функционирования «свободной» виртуальной валюты описал последователь движения шифропанков и крипто-анархистов Вэй Дай в 1998 году. Его заметка «B-money» для рассылки сподвижников детально описывает схему проведения различных транзакций между анонимными пользователями без помощи существующей банковской системы. О цифровой валюте Bit Gold и ее возможностях мечтал еще один буревестник альтернативной денежной революции Ник Сцабо. Сегодня к децентрализованным глобальным валютам относятся широко распространенная криптовалюта Bitcoin, менее популярные: Litecoin, PPCoin, Namecoin и многие другие.

О создании и создателях Bitcoin известно немного, что уже является наглядной характеристикой детища человека или группы разработчиков под псевдонимом Сатоши Накамото. В кризисный 2008 год появилось описание принципов работы сети Bitcoin. Годом позже сеть заработала, с каждым днем привлекая все новых и новых пользователей доступностью, идеями независимости и духом DIY. С помощью сети Bitcoin можно осуществлять практически мгновенные переводы, оплачивать разнообразные покупки по всему миру и даже совершать обменные операции и пожертвования — и все это без обязательной комиссии. Система Bitcoin не контролируется правительствами и финансовыми регуляторами, никто не может «заморозить» ваш счет и отменить операцию. Тем не менее абсолютно все проведенные транзакции хранятся в открытом доступе: каждый пользователь может отследить, из какого кошелька были переведены бит-монеты. По состоянию на 15 сентября 2013 года по данным крупнейшей площадки Mt.Gox, где торгуется Bitcoin, стоимость 1 BTC превысила 135 долларов и достигла отметки в 100 евро.

Знаковым отличием Bitcoin от других валют является отсутствие единого центра эмиссии. Никаких отчеканенных профилей монархов и приписок от создателей. Монеты криптовалюты, которые представляют собой электронные записи, добываются с помощью математических алгоритмов самими участниками сети Bitcoin. Процесс получения бит-монет называется «майнинг», а для их добычи необходимо установить специальную программу. Интересно, что создатели Bitcoin ограничили систему дефляционной моделью: майнинг прекратится, когда количество биткоинов достигнет 21 миллиона. Уже сейчас в обращении находится более 11,5 миллионов монет.

Символический обмен: как альтернативные валюты меняют мир к лучшему

Американская империя: Стеклянный дом, построенный метателями камней

Это материнское молоко империализма.

Будь то помощь в «окультуривании» варваров, обращении в веру «язычников», или же наиболее недавний вариант –  расширение горизонтов «демократии», сущность империализма всегда оставалась неизменной.

Сущностью печально известного «Бремени белого человека», которое несла некогда вездесущая Британская империя, был всего лишь тяжёлый вес – чистый тоннаж – невероятного богатства, которое колонисты послушно несли домой.

Когда после Второй мировой войны «бремя» подобрали США, они стали самопровозглашённым чемпионом мира по свободе, ярым «защитником» неотъемлемых прав и корыстным диктатором демократических правил и условий. Однако они столкнулись с проблемой – на чём основывается империя в пост-колониальном мире?

Проблема была решена идеологически, и, по правде говоря, кинематографично. Словно пройдя кастинг, на сцену вышел «международный коммунизм», подобно завоевателю с безбожной Красной планеты из малобюджетного фильма 1950-х. Борьба с ним создала наибольший источник бюджетного финансирования в истории человечества. Часто налоговые поступления отдавались государствам-клиентам, которые, в свою очередь, тратили «денежную помощь» в торговом центре под названием Всеамериканский арсенал демократии.

Однако насколько иронично, что рождённая революцией нация так быстро и легко стала контрреволюционным поборником  свободного волеизъявления. Даже когда пали европейские империи, американские силы часто приходили на помощь обломкам старого режима, поддерживая реакционеров и вооружая сомнительных борцов за справедливость. Пока эпичная борьба с красным тоталитаризмом обеспечила растущей американской империи определённое идеологическое прикрытие, красно-бело-голубой фасад оставался нетронутым благодаря экзистенциальному страху перед освобождением термоядерного чудовища.

Сегодня Советский Союз – всего лишь далёкое воспоминание. Угроза ядерного холокоста не нависает над планетой с прежней неизбежностью. И устойчивая оттепель обнажает грязные секреты лицемерия, которые ранее были скрыты под толщей льда логики Холодной войны.

Видимо поэтому учреждение, отвечающее за национальную безопасность Америки так усердно трудится над сохранением того самого чудовища, ныне переименованного и называющегося всеобъемлющей аббревиатурой, обозначающей воплощение зла –  ОМУ.

Химическое, биологическое и ядерное оружие вместе – это  трёхглавый зверь, Левиофан 21-го века. По каким-то причинам, бетонобойные бомбы, дорогостоящие крылатые ракеты, кассетные бомбы, и переворачивающие жизнь фугасы – наряду с многообразием артиллерии массового поражения, созданного, используемого и продаваемого Америкой –  не считаются оружием массового уничтожения.

Американская империя: Стеклянный дом, построенный метателями камней

Проповедники девяностых и проходимцы двухтысячных

Поколение русской интеллигенции, вошедшее в самый активный свой возраст на рубеже восьмидесятых и девяностых годов ушедшего столетия, было до крайности недовольно умиравшим Советским Союзом. На стороне обвинения было все: истмат-диамат, выезды на картошку, очереди, стукачи, дефицит, первая заграница в 35 лет (да и то повезло), возможность тюремного срока за неправильную машинопись в книжном шкафу, дружинники подле церкви на Пасху, скучно даже и перечислять очевидные всякому, кто старше телеканала «Эм-ти-ви», помехи и беды. Справедливо возмущенным обличителям «преступлений лубянской клики» (она же партийная, административно-командная и великодержавная клика) было понятно: отныне, после всех бурь, взирать на мир нужно «с учетом ошибок», «иначе неизбежен новый Гулаг», как они говорили. И тогда, впервые в истории, вечно романтические и вечно жертвенные интеллигенты наши совершили над собой решительную хирургическую операцию: отсекли, как им казалось, весь свой прежний, беззащитно-восторженный идеализм остро заточенным буржуазным ножом.

— Сколько же можно блуждать в сосновом лесу народничества, почвенничества, социализма, коммунизма, фашизма, славянофильства, православия, утопического сумасшествия, опричнины, нестяжательства и террора? Когда же на смену культурным героям прошлого придет деловой человек? — гневно спрашивали газеты и журналы «выучившего тоталитарные уроки» 1992 года.

— Не пора ли принять за основу нового российского общества ценности успеха, частного предпринимательства, свободы личности, состоявшейся в условиях рынка и конкуренции, а не привыкшей к роли нахлебника очередной «великой державы»? Не пора ли покончить с социальным иждивенчеством и готовить Россию к приходу людей, умеющих зарабатывать деньги? — сурово твердили газеты устами самых интеллигентных людей, вовремя «сделавших выводы».

Надо сказать, что людям этим и вправду казалось: впереди будет нечто прекрасное. Проклятый царизм и проклятый совок уничтожились, и новый буржуазный человек, воплощение протестантской этики, с часами в жилетном кармане, мальчиком на побегушках и доходно-расходной книгой в руках уже идет по Ильинке, Варварке, а то и Пушкинской площади, и от ботинок его разлетаются в разные стороны отжившие свое листовки «Раиса Горбачева — кто она?», белогвардейские манифесты и коммунистические воззвания. Еще немного — и Россия будет наполнена акционерными обществами с заседающими в них меценатами, утонченными биржевыми дельцами, в массовом порядке покупающими новинки изящной словесности, полезными лавками, в которых по умеренным ценам продают полезные народу товары, и, конечно же, будут купцы, бородатые купцы на Москворецком, например, мосту, сидящие в этих лавках…

Проповедники девяностых и проходимцы двухтысячных

Живым мертвецам не одолеть «Живых и мертвых»!

Первый государственный федеральный канал все больше начинает напоминать НТВ периода «лихих девяностых», когда в СМИ безраздельно господствовали очумевшие либералы. Даже нынешнее НТВ порой выглядит предпочтительнее Первого канала.

Судите сами. Несколько дней назад закончился сериал «Вангелия», посвященный болгарской пифии Ванге. О том, кто она такая, исчерпывающе высказались протоиерей Димитрий Смирнови диакон Владимир Василик. Ко Христу, мягко говоря, она не имеет никакого отношения. Действительно, этот телесериал носит откровенно антицерковный характер. Вполне можно предположить, что начинается новая осенняя либерально-революционная атака на Православие и Русскую Православную Церковь. И начинается эта атака не на каком-нибудь маргинальном телеканале, но на Первом государственном, который по своему статусу должен заботиться о стабилизации ситуации в стране.

Одновременно Первый канал позволяет себе очевидные выпады и против государства. Хорошо известно, что гимн любой страны считается священным и неприкосновенным. В государственном гимне в концентрированном виде содержится отношение народа к своему Отечеству. Гимн – это своего рода «символ веры» государства. Люди, поющие гимн, прикладывают руку к сердцу! Глумление над гимном является не только нравственным, но и юридическим преступлением, так же как и осквернение флага страны.

И что же увидели зрители в минувшую пятницу по Первому каналу в 23.30? Увидели они известного хохмача Ивана Урганта в его авторской программе «Вечерний Ургант». У этого шоумена прослеживается навязчивое желание кощунствовать. В свое время я уже писал об этом в статье «Новогодний Ургант и внук советского узбека». Тогда речь шла о кощунстве Вани Урганта в отношении Божией Матери и Рождества Христова.

Но вот теперь господин Ургант решил покощунствовать и в отношении Российского государства. Свой последний эфир он начал с глумления над гимном России. Выглядело это отвратительно, тем более, что в глумление были вовлечены и малолетние дети. Ваня ставил на стулья детей, одного за другим, и предлагал им спеть ту или иную часть российского гимна. При этом он размахивал огромным голубым микрофоном и хохотал от детского коверкания слов нашего гимна.

Либераст непременно скажет: «Какое же умилительное зрелище, когда детишки поют!». А для русского патриота – это не умилительное зрелище, а отвратительное и кощунственное. К тому же здесь присутствовало не только очевидное глумление над гимном нашего Отечества, но и глумление над детьми. В этом «артистическом акте» ощущалось что-то очень нехорошее, вызывающее ассоциацию с тем, что принято называть растлением. Конечно, с юридической точки зрения Ургант ничего не нарушил. Но бесовское глумление на том и строится, чтобы, формально ничего не нарушив, оскорбить народные чувства.

Если было бы возможно, я привлек бы Ивана Урганта к ответу сразу по двум статьям: за публичное оскорбление государственного гимна России и за издевательство над малолетними детьми. Любой честный детский психолог скажет, что использование таким образом детей есть преступление. Одному из малолетних исполнителей российского гимна Ургант предложил кусочек шоколада и спросил, какой шоколад лучше, швейцарский или российский? Эта деталь красноречиво подтверждает те оценки, которые даны выше. Все эти проделки Урганта, временами удивительно похожего на персонажа, сидящего в кармане гоголевского кузнеца Вакулы, стойко ассоциируются с одним недавним омерзительным фактом – осквернением российского флага сатанинской рок-группой из США. Как известно, лидер этой группы пропустил полотнище российского флага через свою промежность. Уж не из американского ли обкома получают инструкции некоторые нетрадиционные руководители Первого канала?!

Живым мертвецам не одолеть «Живых и мертвых»!

1 2 3 4 74