Размышления о еврейском вопросе

Антисемит готов согласиться, что евреи умны и трудолюбивы, он даже признается, что в этом смысле он будет послабее. Такая уступка ему ничего не стоит: эти качества он просто «выносит за скобки». Или, вернее, они входят в его подсчет с отрицательным знаком: чем больше у евреев достоинств — тем они опаснее. Что касается самого антисемита, то он на свой счет не заблуждается. Он знает, что он человек средних способностей, даже ниже средних, и в глубине души сознает: он — посредственность. Чтобы антисемит претендовал на индивидуальное превосходство над евреями, таких примеров просто нет. Но не надо думать, что он стыдится своей посредственности, напротив, он доволен ею, он сам ее выбрал, — я говорил об этом. Этот человек боится какого бы то ни было одиночества, будь то одиночество гения или одиночество убийцы. Это человек толпы: уже и так трудно быть ниже его, но на всякий случай он старается еще пригнуться, боясь отделиться от стада и оказаться один на один с самим собой. Он и стал-то антисемитом потому, что не может он существовать совсем одинокий.

Фраза: «Я ненавижу евреев», — из тех, какие произносят только в группе; произнося их, говорящий как бы вступает в некие наследственные права, вступает в некий союз — в союз посредственностей. Здесь стоит напомнить, что признание собственной посредственности совсем не обязательно ведет к скромности или хотя бы к умеренности. Совсем напротив, посредственность страстно гордится собой, и антисемитизм — это попытка посредственностей возвыситься именно в этом качестве, создать элиту посредственностей. Для антисемита ум, интеллигентность — признаки еврея, и он может совершенно спокойно презирать их наравне со всеми прочими еврейскими достоинствами: подобными эрзацами евреи пользуются для того, чтобы заменить ту спокойную посредственность, которой им вечно не хватает.

Настоящему французу с глубокими деревенскими, народными корнями, несущему в крови традиции двадцати веков, впитавшему мудрость предков и блюдущему издревле установленные обычаи, интеллигентность ни к чему. Его нравственность основана на усвоении того, что наслоилось после сотни поколений, трудившихся надо всем, что их окружало, — то есть на собственности. Но само собой понятно, что речь тут идет о собственности унаследованной, а не приобретенной. Антисемиту чужд сам принцип многообразия форм современной собственности: деньги, акции и т.п. — это все абстракции, порождения ума, нечто относящееся к сфере абстрактного семитского интеллекта. Акция не принадлежит никому, потому что может принадлежать любому, и потом, это только символ богатства, а не конкретное имущество. Антисемит понимает только один тип примитивного, территориального приобретения, основанный на поистине магическом отношении владения, в котором предмет владения и владелец связаны узами мистической сопричастности. Антисемит — поэт землевладения. Оно преображает владельца и одаряет его особой, конкретной чувствительностью. Разумеется, это чувствительность не к вечным истинам и не к всечеловеческим ценностям: всечеловеческое — это объект умозрительный, это — еврейское. А сие тонкое чувство улавливает как раз недоступное умственному взору. Иными словами, принцип антисемитизма в том, что конкретное владение неповторимым объектом магическим образом создает чувство этого объекта. Моррас уверяет, что строчку Расина:

И мне предстал Восток постылым и пустым[

еврею никогда не понять. Почему же я, — я, посредственность, способен понять то, что не может охватить самый просвещенный, самый проницательный ум? А потому что Расин — мой. И Расин, и язык, и земля. И пусть еврей говорит на этом языке лучше меня, пусть он лучше знает синтаксис и грамматику, пусть он даже писатель — это ничего не меняет. Он на этом языке говорит каких-нибудь двадцать лет, а я — тысячу! Литературность его абстрактна, выучена, а мои ошибки в родном языке — конгениальны языку. Все это очень напоминает филиппики Барреса против коммерческих посредников. Чему тут удивляться? Разве евреи не играют в обществе роль посредников? Все, чего можно достичь умом или деньгами, мы им разрешаем, все это ерунда, у нас идут в счет только иррациональные ценности, и вот этих-то ценностей им не видать никогда! Таким образом, антисемит с самого начала фактически погружается в иррационализм. Он относится к еврею, как чувство к разуму, как единичное к всеобщему, как прошлое к настоящему, как конкретное к абстрактному, как землевладелец к владельцу движимого имущества. А между тем многие антисемиты, возможно даже — большинство, принадлежат к мелкой городской буржуазии; это функционеры, служащие и мелкие дельцы, ничем вообще не владеющие. Но как раз участвуя в травле евреев, они неожиданно узнают вкус этого чувства собственника: изображая евреев грабителями, антисемит ставит себя в завидное положение человека, который может быть ограблен, и поскольку грабители-евреи хотят отнять у него Францию, то именно Франция — его собственность. Итак, он выбрал антисемитизм как средство реализовать себя в качестве собственника. У еврея больше денег, чем у него? — тем лучше: деньги — это еврейское, и антисемит готов презирать деньги, как он презирает ум. Землевладелец из провинции и крупный фермер богаче его? — не имеет значения: ему достаточно разжечь в себе мстительный гнев против еврейских грабителей, и он немедленно почувствует, что у него в руках вся страна. Настоящие французы, истинные французы — все равны, потому что каждый из них единолично владеет всей Францией.

Я также назвал бы антисемитизм снобизмом для бедных. В самом деле, большинство наших богатых скорее используют антисемитские страсти, чем предаются им: у них есть занятия поинтереснее. Антисемитизм распространен в основном среди представителей средних классов — и именно потому, что они не владеют ни дворцами, ни домами, ни землей, а только наличными деньгами и какими-нибудь ценными бумагами. Антисемитизм в мелкобуржуазной среде Германии 1925 года совсем не случаен. Эти «пролетарии в белых воротничках» считали делом своей чести отличаться от настоящего пролетариата. Крупная промышленность разоряла их, юнкерство глумилось над ними, но именно к промышленникам и юнкерам стремились они всею душой. Они предавались антисемитизму с тем же увлечением, с каким следовали буржуазной моде в одежде, потому что рабочие были интернационалистами — и потому что Германией владели юнкеры, а они тоже хотели ею владеть. Антисемитизм не только утешает ненавистью, но приносит и позитивные удовольствия: объявляя еврея существом низшим и вредоносным, я утверждаю тем самым свою принадлежность к элите. И эта элита очень отличается от новейших, выделившихся по достоинствам или по заслугам, — эта элита во всех отношениях подобна родовой аристократии. Мне ничего не надо делать для того, чтобы заслужить мое превосходство, и я ни при каких условиях не могу его потерять. Оно дано мне раз и навсегда: это — вещь.

 Размышление о еврейском вопросе

Популизм и новая олигархия

У «толпы» Лебона много общего с «народом» Мегабиза: отсутствие чувства справедливости, импульсивность, невежественность и глупость. Но теперь эти черты получили медицинское обоснование («необходимо принять во внимание некоторые недавние психологические открытия»): дикость объясняется «расторможенностью», тем, что толпа «дает волю инстинктам». Глупость превращается во «внушаемость»: человек в толпе «как будто загипнотизирован» и «приступает к выполнению некоторых действий с едва сдерживаемой порывистостью». Внушаемость вызывает еще один «медицинский» синдром толпы — контагиозность. Но если мы можем говорить о личности, психологии, «мышлении», «воображении», «чувствах» и «морали» толпы (такие названия дал Лебон главам своей книги), то это означает, что у толпы есть и пол. В XIX веке никто не сомневался в том, что пол толпы — женский и ведет она себя соответственно: во многих описаниях XIX века женщины предстают перед нами как воплощения всего угрожающего и скверного. Они получают удовольствие от насилия, как душевнобольные; и, как детей, их непрерывно одолевают инстинкты; они ненасытны, как дикари, в том, что касается сексуальной сферы и кровопролития.

Подобное сравнение женщин с детьми напоминает один из самых знаменитых пассажей из западной политической литературы, а именно, отрывок из первой части «Политики» Аристотеля, где он устанавливает соответствие между отношениями хозяина и раба, мужчины и женщины, отца и детей, уподобляя, таким образом, роли хозяина-мужа-отца, с одной стороны, и роли раба-женщины-ребенка — с другой. В «феминизации» толпы важны не те не очень удачные психологические приемы анализа, которые применялись к исследованию поведения толпы, а то, что в основе этого лежит представление о неизбежности подчинения.

У этих идей было множество последователей. Толпа превращалась в «массы», а контагиозность — в «коллективный психоз». В 1921 году Зигмунд Фрейд высказал идеи, очень близкие к идеям Лебона, в работе «Психология масс и анализ человеческого Я». После Второй мировой войны, наряду с психологией и физиологией, для изучения толпы также начали использовать данные антропологии. В XX веке к характеристике толпы, или массы, добавилась еще одна — примитивизм. В работе Уильяма Макдугала «Душа группы» (The Group Mind, 1920) обычная неорганизованная толпа описывается как «чрезмерно эмоциональная, импульсивная, жестокая, отличающаяся переменчивым настроением и терзаемая противоречиями, нерешительная и одновременно склонная к крайностям»; «она ведет себя, как неуправляемый ребенок или как наивный и вспыльчивый дикарь», а в худшем случае — «как дикий зверь». Как мы видим, здесь снова возникает та же схема отношений, что и у Аристотеля, с той разницей, что место раба занимает дикарь. По Фрейду, «когда индивиды собираются в большую группу, все их обычно подавляемые инстинкты, жестокие и разрушительные, что преспокойно дремлют внутри каждого человека как следы прежних времен, выходят наружу»; и, таким образом, «отождествление группового сознания и сознания примитивного человека» оправдано полностью.

Завершая обзор «образов» народа, кратко рассмотрим понятия теле- и радиоаудитории.

У «виртуальной толпы» есть общие черты с ее классическим предшественником; публика, внимавшая Геббельсу, или аудитория евангелистского телевидения как минимум «внушаемы»; они вводятся в заблуждение тем, что Мариучча Сальвати называет «мгновенным мнением» (instant opinion, в противоположность «отложенному мнению» — deferred opinion, на котором основана представительная демократия) — для него-то и был изобретен термин «телепопулизм» и «киберпопулизм».

Понятие «народ» в течение XIX века проделало долгий путь развития, как в отрицательной, так и в положительной ипостаси. Вплоть до окончания Второй мировой войны понятия «народ» и «народный» оставались центральными политическими категориями по обе стороны Атлантики. В Европе эту линию образуют следующие события: принятие «Декларации прав человека и гражданина» в 1789 году представителями французского народа, провозгласившими себя Национальным собранием; образование Французского народного фронта в 1936 году; принятие первой статьи итальянской Конституции 1947 года «Власть принадлежит народу». В Италии даже книга дона Луиджи Стурцо «Народная партия» (1919) стала частью этого процесса: показательно, что именно посредством понятия «народ» католики пытались снова выйти на национальную политическую арену после Первой мировой войны.

Вплоть до конца Холодной войны эти понятия были центральными в нашей истории. «В начале XX века Демократическая партия свободно могла придерживаться стратегии экономического популизма», — замечает политический экономист Роберт Рейх. В президентской кампании 1936 года «Рузвельт предостерегал нас от “экономических роялистов”, которые заставят все общество работать: “Время, которое люди работают, заработная плата, которую они получают, условия труда — все это не поддается контролю со стороны общества, а просто навязывается этими новыми промышленными диктаторами”». В завершающей кампанию речи, произнесенной в Мэдисон-сквер-гарден, Рузвельт заявляет: «Они говорят, что те, кто сидит на пособии, не просто безработные — это бесполезные люди», но «и я, и вы не согласны с этим определением наших безработных американцев». А дальше он прибавляет одну двусмысленную фразу: «Мы хорошо знаем, что правление денег так же опасно, как и правление толпы».

Популизм и новая олигархия

Школа подготовки жён в нацистской Германии

В 1937 году нацисты открыли «Школы подготовки жён». Через них должны были проходить девушки, выходящие замуж за членов СС и функционеров НСДАП. В школах их учили домоводству, уходу за детьми и сельскому хозяйству. Жена – это был идеал женщины для нацистов, женщинам запрещали учиться в вузах и работать в офисах и на производстве.

В начале августа в Берлине в архивах были найдены инструкции по ведению учебы в нацистских «школах жён». Эти документы дали повод для разговоров в Первом мире о ещё одной родовой черте нацизма – кроме антисемитизма и антикоммунизма ею была и антифеминизм.

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер в 1936 году подписал указ о создании специального курса обучения для девушек, желающих стать жёнами нацистов. «Школы невест», где девушки проходили курс молодой жены, возглавляла Гертруда Шольц-Клинк — глава Национал-социалистической женской организации (на пике, в 1943 году, в этой организации состояли 7 млн. немок).

В эти учебные заведения зачислялись те, кто намеревался связать себя узами брака с членами СС и освобождёнными работниками национал-социалистической партии Германии. В 1939 году этот список расширили – в него вошли такие потенциальные мужья, как офицеры.

Первая школа была открыта на острове Шваненвердер на озере Ваннзее под Берлином (вблизи вилл Геббельса и Альберта Шпеера). До 1944 года в Германии в общей сложности появилось 32 таких школы.

В школу принимали только ариек (иногда делалось исключение для немок с не более, чем 1/8 еврейской крови). У них не должно было быть физических увечий и психических заболеваний (в школу не принимались также те, у кого один из родителей страдал шизофренией).

В школах невесты проходили 6-недельный курс (с 1939 года – двухмесячный), в течение которого обучались не только домоводству, но и основам генетики и учения о расах, а также политологии и истории. Обязательны были 2 урока физкультуры каждый день. Также обязательным элементом учёбы стало сельское хозяйство – только этот труд признавался достойным немецкой женщины (об этом чуть ниже).

Кроме того, невестам преподавали риторику, светские манеры и уход за детьми. В конце курса, при условии усвоения всех знаний, выдавались сертификаты, дающие право выйти замуж за «образцовых немцев». Бракосочетание такие выпускницы совершали по неоязыческим обрядам.

Обучение в таких школах было платным – 135 рейхсмарок (400 английских фунтов, или примерно 20 тысяч рублей по нынешнему курсу). Но эти деньги вскоре «отбивались»: при браке выпускнице такой школы с «истинным арийцем» государство выдавало им беспроцентную субсидию в 1000 марок на 5 лет (150 тысяч рублей), и при рождении каждого ребёнка из этой суммы прощалось 250 марок.

Основой воспитания немецкой жены тогда были «три известных К»: kinder, küche и kirche (дети, кухня и церковь). И это не художественное преувеличение – именно таким виделся идеал женской деятельности у нацистов. Точнее – у немцев, ведь идеологическая основа что «школ для жён», что роли женщины в обществе была придумана еще до прихода Гитлера к власти. В 1917 году в Штутгарте была открыта первая «Школа матерей», где на фоне тягот Первой мировой женщин централизованно обучали преданности семье, государству и домоводству.

Нацистский режим был весьма заинтересован в увеличении населения. А отсюда следовало, что наёмная работа и обучение в вузах были препятствием для исполнения главной функции женщины.

Если трудящаяся женщина вступала в брак и добровольно оставляла работу, ей выдавалась беспроцентная ссуда в 600 марок. С 1934 года началось активное поощрение рождаемостивводятся детские и семейные пособия (до 30 марок на одного ребёнка, чуть более 4200 рублей), медицинская помощь многодетным семьям оказывается по льготным расценкам. Были открыты специальные школы, где беременных женщин готовили к будущему материнству. Пропаганда не уставала превозносить достоинство и честь матери, а те женщины, которые имели 8 детей, награждались Золотым материнским крестом (дополнительно им полагалось пособие в 500 марок в месяц – около 70 тысяч рублей). Германия стала единственной крупной европейской страной, в которой рождаемость росла очень высокими темпами. Если в 1934 году появилось на свет чуть более 1 млн. младенцев, то в 1939 году — уже около 1,5 млн. детей.

Поощрялось и занятие женщинами политикой. В 1941 году число женщин среди членов НСДАП составляло 16,5% (это почти в 2 раза больше, чем состояло женщина в ВКП(б) в СССР).

Школа подготовки жён в нацистской Германии

Юнг: Единственное лечение Гитлера – послать его на Восток

Муссолини человек физической силы. Увидев его, вы тотчас сознаете это. Его тело наводит на мысль о хороших мускулах. Он лидер, потому что индивидуально сильнее любого из своих соперников.

Сталин принадлежит к той же самой категории. Он, однако, не созидатель. Он просто захватил то, что сделал Ленин, вонзил свои зубы и пожирает. Он даже разрушает не творчески. Ленин снёс целую структуру феодального и буржуазного общества в России и заменил её своим собственным творением. Сталин разрушает его. С умственной стороны Сталин не так интересен, как Муссолини, которому он подобен в основном типе своей личности, и не имеет ничего общего с таким интересным типом, который представлен Гитлером, типом шамана, человека-мифа.

Гитлер совершенно другой. Его тело не внушает представления о силе. В его облике, прежде всего, обращает на себя внимание полный сновидений, призрачный взгляд. Я был особенно поражен, рассматривая наброски, сделанные с него во время чехословацкого кризиса; его глазами смотрит ясновидящий.

Во всяком случае, не возникает сомнений в том, что Гитлер принадлежит к категории действительно мистических шаманов. Ничего подобного не приходилось видеть в этом мире со времен Магомета — так кто-то отозвался о нем на прошедшем Нюрнбергском съезде партии. И обратите внимание даже номенклатура нацистов откровенно мистическая. Взять хотя бы название нацистского государства. Они называют его третий рейх. Почему?

Обратимся теперь к широко распространенному возрождению культа Вотана в третьем рейхе. Кто был Вотан? Бог ветра. Рассмотрим название Sturmahteilung — штурмовые войска. Шторм, как вы понимаете, ветер. Точно так же и свастика, вращающаяся фигура, образующая вихрь, с направлением движения всегда в левую сторону подразумевает в буддистском символизме нечто пагубное и неблагоприятное. Безусловно, все это ориентировано на бессознательное. И все вместе, эти символы третьего рейха, вслед за его пророком под знаменами ветра и шторма и вращающихся вихрей направляют массовое движение, увлекая немцев в урагане безудержных эмоций всё дальше и дальше к судьбе, которую никто, вероятно, даже он сам, ясновидящий, пророк, фюрер, не может предсказать.

— Но почему Гитлер, который невольно заставляет каждого немца близ себя падать ниц, обожествляя его, не производит почти никакого впечатления на иностранцев?

— Совершенно верно. Вообще-то некоторые отреагировали точно так же, как реагирует всякий немец в Германии. Это происходит потому, что для всякого немца Гитлер является зеркалом его бессознательного, в котором не для немца, конечно, ничего не отражается. Он рупор, настолько усиливающий неясный шепот немецкой души, что его может расслышать ухо её бессознательного. Он — первый человек, который поведал каждому немцу, какой тот все время представляет и видит в своем бессознательном судьбу Германии, особенно после поражения в мировой войне, и единой характерной особенностью, присущей всякой немецкой душе, является типично немецкий комплекс неполноценности, комплекс младшего брата, который всегда немного запаздывает на пир. Власть Гитлера не политическая, она магическая.

Немцы теперь убедились, что обрели своего мессию, спасителя, которого они ожидают со времен поражения в мировой войне. Это отличительная способность людей с комплексом неполноценности. До некоторой степени положение немцев необыкновенно напоминает положение евреев древности. Комплекс неполноценности евреев был обусловлен политическими и географическими факторами. Они жили в той части мира, которая уподобилась учебному плацу для завоевателей с любой стороны, и после их возвращения из первого изгнания в Вавилон, когда им грозило уничтожение римлянами, они придумали спасительную идею мессии, который объединит всех евреев в нацию ещё раз и спасёт их.

И немцы приобрели свой комплекс неполноценности по сходным причинам. Они слишком поздно появились в Дунайской долине и положили начало своей нации намного позднее Британии и Франции, процветавших на своем пути к национальному государству. Они слишком запоздали с захватом колоний и основанием империи. Когда они сплотились и объединились в нацию, то, оглядевшись вокруг, обнаружили Британию, Францию и другие страны во всеоружии взрослых наций, богатые колониями, и тогда сделались обиженными и завистливыми, подобно младшему брату, чьи старшие братья захватили львиную долю наследства. Это был подлинный источник немецкого комплекса неполноценности, который так много определил в их политическом мышлении и деятельности и который, несомненно, имеет теперь решающее значение в их политике в целом. Невозможно, как вы видите, говорить о Гитлере, не говоря о немцах, потому что Гитлер и есть немецкий народ.

Юнг: Единственное лечение Гитлера – послать его на Восток

Исторический ликбез. Что такое государство победившего фашизма?

После победы фашизма в государстве возникает структура, которую называют «тоталитарным» и «корпоративным» государством, и о нём стоит поговорить поподробнее. С фашизмом связано множество мифов. Самый стойкий — что фашизм, в обмен на свободу, даёт порядок и процветание. Обычно любят апеллировать к нацистской Германии и реже к Чили времён Пиночета (что не совсем верно) или Испании времён Франко.

Понятие «тоталитарного» государства ввёл Бенито Муссолини. И в чём его суть — вполне ясно из названия. «Тоталитарное» государство — это государство всеобъемлющее, вмешивающееся во все аспекты жизни человека и общества и контролирующее их.

Но, несмотря на очевидность термина, понимают его не все. Думаю, что для многих будет неожиданностью, что борьба с гомофобией на уровне законодательства — это тот самый «тоталитаризм», прямое вмешательство государства во внутрисемейные и личностные отношения и взятие их под государственный контроль.

Но гораздо интереснее термин «корпоративное государство». Что декларируется сторонниками «корпоративного государства»? Вот речь Бенито Муссолини:

«Мы учредили корпоративное и фашистское государство, государство национального общества, государство, охраняющее и контролирующее, гармонизирующее и регулирующее интересы всех социальных классов, получающих равную защиту. Между тем как прежде, во времена демолиберального строя, рабочие массы смотрели с неодобрением на государство, были вне и против государства, считали его своим врагом во всякий день и всякий час, ныне нет работающего итальянца, который не искал бы своего места в корпорации, в федерации, который не стремился бы стать живой молекулой великого, огромного живого организма, каковым является национальное корпоративное фашистское государство».

Вот какая красота. В «корпоративном государстве» представлены интересы всех граждан. Они — одна команда, к какому бы классу, какому бы слою общества они ни относились. И совместными усилиями эта команда добьётся невиданных успехов. Мы все равны, потому что мы — итальянцы/немцы/... Мы равноправные партнёры, и государство равно думает о каждом из нас. В «корпоративном государстве» и волки сыты, и овцы целы.

Исторический ликбез. Что такое государство победившего фашизма?

Сталин как религия

В спорах о Сталине, которые велись и ведутся в печати и в интернете, нет, по-моему, ясно различимой попытки подойти к его личности по-евангельски.

«Моральный урод» — этическая оценка.

«Строитель державы» — политическая.

«Талантливый мененджер», — заслуженно высокий балл по хорошему капиталистическому поведению.

«Тиран, убийца, что поделаешь, время было такое, кругом враги», — это жанр той философской элегии, которая часто исполняется, когда тиран в гробу, и твоя жизнь от него не зависит.

«Да, убийца, но по необходимости, а те, кого он убивал, разве были лучше? Если бы им только дали власть…» — здесь уже слышится интонация охранительного лая на всякого, проходящего мимо господского дома.

Каждая из этих точек зрения имеет свою логику и точку отсчета, как, впрочем, и точку конечного назначения, уже выбранную сердцем и оправданную разумом. Ибо всякий выносит из сокровищницы сердца то, что ему ближе всего, от чего теплее, оставляя прочее в тени как нечто второ-третьестепенное, не столь важное, никак не соразмерное с фигурой такого масштаба. Да и автор сих строк не притязает на всеобъемлющую историческую правду, которая бы устроила всех. Он вообще хотел бы отойти от истории на несколько шагов, чтобы взглянуть на обсуждаемую фигуру издалека, глазами Писания, которое ставит ему духовный диагноз, точный и неоспоримый. Во избежание недомолвок привожу его сразу, таким, каким слышу его в словах Христа, обличающего фарисеев:

«Ваш отец – дьявол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он – лжец и отец лжи» (Ин. 8:44).

Здесь не говорится о всяком лжеце вообще. Любой лжец — грешник, но все же еще не вполне сын дьявола. Мужья обманывают жен, политики избирателей, торговцы покупателей, но во всех этих больших и малых обманах нет цели, замысла, пафоса, похоти человекоубийства. Они лгут ради удобства или корысти, но не за тем, чтобы убить. Человекоубийца говорит свое, на том языке, на котором ложь уже нельзя отделить от крови.

Слова Иисуса не назовешь умеренными. По человечески говоря, даже и «объективными». Разве фарисеи убивали? Но Христос знает, что истина лежит в глубине человеческого существования. Истина есть любовь Божия, просвещающая всякого человека. И противление истине в той или иной мере всегда сопряжено со смертью. Человек, губящий себя, будет губить и других. Но при этом, с Каина начиная, постарается прямо не обозначать то, что делает. Фарисеи говорили: нам не позволено предавать смерти никого.Обращаясь к тому, кто сам захотел занять место истины, я, по правде говоря, не нахожу никого иного, в ком два эти свойства – ложь и похоть человекоубийства – соединялись бы в таких запредельных масштабах.

Read More

Проблемы европейской идентичности

Эта статья основана на речи, произнесенной на конференции Университета Женевы и Фонда Лациса в декабре 2011 года. Отредактирована профессором Фукуямой для “Global Journal”.

Эту лекцию, посвященную европейской идентичности, я хотел бы начать с анекдота: 1 мая 2004 года я был в Ватикане на конференции Папской академии социальных наук, когда Европейский союз был расширен за счет включения в него ряда восточноевропейских стран. Я был посажен за стол с немцем (бывшим главой Бундесбанка) и бывшим польским министром — им обоим было за 70. И по мере нашей беседы — в тот самый день, когда Польша была признана членом Евросоюза, — оказалось, что президент немецкого банка служил в вермахте, тогда как польский министр сражался в рядах польского Сопротивления во время Второй мировой войны. Я подумал про себя: каким поразительным символом того, что ЕС значит для прошлого поколения европейцев, является тот факт, что они сидят за одним столом на академической конференции. Польша воссоединилась с Европой после длительного ужаса германского вторжения и последующей оккупации бывшим Советским Союзом. Поэтому я очень ценю мотивы, которые привели к формированию Европейского союза.

Я думаю, из ежедневных газет мы все время узнаем, что Евросоюз переживает острый кризис. Это не просто техническая проблема, решение которой лучше оставить финансистам и экономистам. Во многих отношениях это кризис идентичности Евросоюза и, более того, идентичности Европы и ответственности европейцев друг перед другом.

Но, конечно, проблема идентичности существует не только на европейском уровне — она актуальна также для каждого отдельного государства Европы. Вопрос национальной идентичности был одним из тех, что европейцы надеялись избежать в первые десятилетия после Второй мировой войны. Но в результате иммиграции и роста культурного многообразия, мультикультурализма с этой проблемой пришлось столкнуться каждому.

Здесь мне хотелось бы в первую очередь оглянуться на историю понятия идентичности: откуда оно пошло и почему оно существует. Затем я бы хотел обсудить значение идентичности — как на уровне отдельных европейских сообществ, так и на общеевропейском уровне, — а также важные политические вопросы, возникающие при обращении к этой теме.

Начнем с вопроса о происхождении политики идентичности. Первое, о чем стоит сказать, — это то, что она является современным феноменом. Идентичность, как мы ее понимаем сейчас, просто не существовала в средневековой Европе. Если вы были крестьянином, выросшим в предместьях Женевы, в Саксонии или где-нибудь в центральных графствах Англии в 1500 году, вам не стоило волноваться по поводу вашей идентичности, потому что идентичность (как и религия, будущая супруга, занятие и суверен) была полностью предписана вам окружающим обществом. Не существовало таких решений, который индивид мог бы принять сам. Следовательно, вопрос «Кто я такой? Кто я на самом деле?» никогда не вставал перед людьми той эпохи.

С наступлением эпохи модерности ситуация начала меняться. Я бы очень рекомендовал книгу канадского философа Чарльза Тейлора «Источники себя», которая является одним из лучших введений в понятие идентичности. Тейлор утверждает, что современное понятие идентичности во многом начинается с реформации Мартина Лютера. Лютер считал, что сущность исповедания христианства заключается не в принятии ритуалов католической церкви, но в том, «во что я верю внутри себя, а не в том, следую ли я ритуалам, продиктованным моим обществом. Бог смотрит внутрь моей души, на то, есть ли у меня вера». Это делает возможным различие внутреннего и внешнего, а аутентичная самость, таким образом, может быть обретена на глубине, под всеми этими слоями социального конформизма.

Секулярная версия этой идеи появляется в работах женевца Жан-Жака Руссо, который в своих «Прогулках» и «О причинах неравенства» утверждал, что аутентичная самость не тождественна социальной самости, которая является порождением исторической эпохи. На самом деле, считал Руссо, социальная эволюция искажает природу людей. Истинная внутренняя самость была определена им как sentiment de lexistence, где каждый из нас отличался от того образа, который диктовало нам общество. Другие мыслители предлагали множество своих версий. Иоганн Готфрид Гердер выдвинул националистическую версию, согласно которой аутентичная самость в действительности является биологической коллективной реальностью. Современное понятие идентичности также было выведено через социологическую реальность модернизации. Конкурентная рыночная экономика требует la carrière ouverte aux talents: то, кем становится человек в ходе своей карьеры, не зависит от роли, приписанной ему родителями или какой-то социальной ситуацией. Социальная мобильность возможна, и, следовательно, внутренняя самость — это то, что развивается со временем. Принципиальная возможность того, что внутренний мир и индивидуальная идентичность — это нечто отличное от подчинения социальным нормам, с которыми мы сталкиваемся, живя в обществе, может возникнуть только с появлением мобильного, конкурентного, плюралистического современного общества.

Read More

Психолог в концлагере

Психология лагерной охраны

Прежде чем мы обратимся к психологической характеристике последней фазы психологических реакций заключенных — фазы освобождения, зададим отдельный вопрос, занимающий психологов вообще и, в частности, тех из них, кто сам пережил лагерь: вопрос о психологии лагерной охраны. Как это возможно, чтобы обычные люди, из плоти и крови, могли делать с другими людьми то, что они делали? Да и те, кто впервые слышал о трагедиях концлагерей, спрашивали: возможно ли это чисто психологически? Чтобы ответить на этот вопрос, не входя в подробности, надо сказать следующее: во-первых, среди охранников в лагере были безусловные садисты, в строгом клиническом смысле этого слова.

Во-вторых, таких садистов специально отбирали, когда было нужно составить очень жестокую команду. Мы уже говорили о том, что в огромной массе заключенных в более выгодном положении оказывались крайне эгоистичные, жестокие личности, побеждавшие в борьбе за выживание, становившиеся помощниками помощников, слугами палачей. К их негативному отбору в лагере добавлялся еще естественный отбор садистов.

Что доставляло удовольствие садисту? Вот, к примеру, в сильнейший мороз, совершенно не защищенные от холода своей жалкой одеждой, мы работаем на открытом воздухе, в котловане. Правда, нам разрешено по очереди, примерно раз в два часа несколько минут погреться у походной железной печурки, которую топят здесь же собранными сучьями и ветками. Для нас эти минуты, конечно, — большая радость. Но всегда находился какой-нибудь бригадир, надсмотрщик, который самолично запрещал это и пинком сапога отшвыривал в снег печурку со всем ее благостным теплом. И по выражению его лица было видно, какое наслаждение он получает, лишая нас возможности погреться. И если кто-то из эсэсовцев мог считать, что ему не к лицу заниматься чем-либо подобным, то у него всегда находились подчиненные, специализирующиеся на издевательствах, которые делали это совершенно беспрепятственно.

В-третьих, надо заметить, что большую часть лагерной охраны составляли люди, просто отупевшие от тех огромных доз садизма, ежедневными свидетелями которого они оставались годами. Эти закосневшие в своем относительно благополучном существовании люди не были, впрочем, ярыми садистами в своих владениях, но против садизма других они, конечно, не возражали.

В-четвертых, не умолчим вот о чем: и среди наших стражей были «саботажники». Я хочу упомянуть только начальника того лагеря, где я находился в последний период и из которого был освобожден, — эсэсовца. После освобождения лагеря выяснились обстоятельства, о которых раньше знал только главный врач, тоже заключенный: этот начальник тратил немалые деньги из своего собственного кармана, чтобы приобретать в аптеке ближайшего селения лекарства для заключенных. Эта история имела продолжение.

После освобождения заключенные-евреи спрятали эсэсовца от американских солдат и заявили их командиру, что они выдадут этого человека только при условии, что ни один волос не упадет с его головы. Командир дал им в этом слово офицера, и только тогда ему был представлен этот эсэсовец. Американское командование снова назначило его начальником лагеря, и он организовывал для нас питание и сбор одежды среди населения окрестных деревень.

А староста этого лагеря, заключенный, был более жестоким, чем все эсэсовцы вместе взятые. Он бил заключенных где, когда и сколько мог, в то время как начальник лагеря, насколько мне известно, ни разу не поднял руки на «своих» лагерников.

Из этого следует вот что: если мы говорим о человеке, что он — из лагерной охраны или, наоборот, из заключенных, этим сказано еще не все. Доброго человека можно встретить везде, даже в той группе, которая, безусловно, по справедливости заслуживает общего осуждения. Здесь нет четких границ! Не следует внушать себе, что все просто: одни — ангелы, другие — дьяволы. Напротив, быть охранником или надсмотрщиком над заключенными и оставаться при этом человеком вопреки всему давлению лагерной жизни было личным и нравственным подвигом. С другой стороны, низость заключенных, которые причиняли зло своим же товарищам, была особенно невыносима. Ясно, что бесхарактерность таких людей мы воспринимали особенно болезненно, а проявление человечности со стороны лагерной охраны буквально потрясало. Вспоминаю, как однажды надзиравший за нашими работами (не заключенный) потихоньку протянул мне кусок хлеба, сэкономленный из собственного завтрака. Это тронуло меня чуть не до слез. И не столько обрадовал хлеб сам по себе, сколько человечность этого дара, доброе слово, сочувственный взгляд.

Из всего этого мы можем заключить, что на свете есть две «расы» людей, только две! — люди порядочные и люди непорядочные. Обе эти «расы» распространены повсюду, и ни одна человеческая группа не состоит исключительно из порядочных или исключительно из непорядочных; в этом смысле ни одна группа не обладает «расовой чистотой!» То один, то другой достойный человек попадался даже среди лагерных охранников.

Лагерная жизнь дала возможность заглянуть в самые глубины человеческой души. И надо ли удивляться тому, что в глубинах этих обнаружилось все, что свойственно человеку. Человеческое — это сплав добра и зла. Рубеж, разделяющий добро и зло, проходит через все человеческое и достигает самых глубин человеческой души. Он различим даже в бездне концлагеря.

Мы изучили человека так, как его, вероятно, не изучило ни одно предшествующее поколение. Так что же такое человек? Это существо, которое всегда решает, кто он. Это существо, которое изобрело газовые камеры. Но это и существо, которое шло в эти камеры, гордо выпрямившись, с молитвой на устах.

Виктор Франкл. Сказать жизни «да». Психолог в концлагере

Эвакуация населения Ленинграда в 1941—1942 гг

Эвакуация осуществлялась по железным, шоссейным и проселочным дорогам. Эвакуируемое население Карельского перешейка направлялось по Пескаревской дороге и правому берегу Невы, в обход Ленинграда. Для него, по решению Ленсовета, вблизи больницы им. Мечникова в конце августа 1941 г. был организован пункт питания. На месте стоянок обозов налаживалось медицинское обслуживание и ветеринарный надзор за скотом.

Тяжелый путь без горячей пищи изнурял людей. Многие из них находились в движении более 30 дней. Особенно тяжело приходилось детям. Из обследования Ленгорздравотдела видно, что только за 21 августа выявлено 15 детей, больных дизентерией7.

Приближение фронта все более затрудняло эвакуацию. Нередко эшелоны попадали под бомбежку вражеских самолетов и долго простаивали из-за разрушенного пути и транспорта.

27 августа совершенно прервалось железнодорожное сообщение со страной: 8 сентября враг, захватив Шлиссельбург, вышел на Южный берег Ладожского озера; тем самым железные и проселочные дороги были полностью перерезаны. На этом и закончился первый период эвакуации.

Таким образом, плановая эвакуация населения началась с 29 июня и продолжалась до 6 сентября 1941 г. включительно. За это время эвакуировалось 706 283 человека, в том числе заводы эвакуировали 164 320 человек, райсоветы — 401 748 человек, эвакопункты 117 580 человек и городская железнодорожная станция — 22 635 человек8.

В октябре и ноябре 1941 г. эвакуация населения Ленинграда происходила водным путем -через Ладожское озеро. За это время было переправлено в тыл 33 479 человек. В конце ноября 1941 г. началась эвакуация населения воздушным путем. К исходу декабря того же года самолетами переброшено 35 114 человек9.

Общее количество эвакуированных за первый период составляло 774 876 человек. Во второй период эвакуация населения из блокированного Ленинграда осуществлялась по автотрассе — через Ладожское озеро.

Read More

Уничтожение психически больных в Третьем Рейхе

В период с 1939 по 1945 гг. в нацистской Германии было уничтожено 180 тысяч психиатрических пациентов. Сначала мы коротко поясним, почему мы обращаемся к этому вопросу сегодня, а затем представим подробности так называемой программы эвтаназии: умерщвление пациентов с помощью газа в специальных больницах в 1939—1945 гг. – первая фаза программы и продолжение убийств в психиатрических больницах вплоть до 1945 г. Во время этой второй фазы пациентов умерщвляли с помощью смертельных инъекций и путем введения голодной диеты. Судьба еврейских пациентов и недобровольных рабочих также будут упомянуты как эксперименты на людях. В заключении будут представлены соображения для ответа на вопрос: почему это случилось? Отказ от персональной ответственности в авторитарных системах ведет к потере индивидуальной совести и души.

Факты

Brief_Hitler_gute_Qualitaet
Рефератка Гитлера, где он приказывает убить всех психически больных немцев

В сентябре 1939 года Гитлер собственноручно подписал следующий документ («Указ об эвтаназии»): «Настоящим указом рейхслейтеру Боухлеру и д-р мед. наук Бранду приказывается расширить власть некоторых терапевтов, чьи имена должны быть уточнены, учитывая их содействие смерти неизлечимо больных пациентов после исчерпывающего обследования их состояния».

От себя добавлю, что юридически нихуя никакого «Указа об эвтаназии» не было. Гитлер просто написал «рефератку», и все дружно кинулись её выполнять. Вот как это было.

Администрация («Рабочая община Рейха по лечению и уходу за пациентами») была создана для того, чтобы претворить в жизнь декрет Гитлера. Эта администрация располагалась в Берлине, Tiergartenstrasse 4, по этой причине это задание называлось Aktion T 4. Все директора психиатрических больниц были собраны в Берлине и их проинформировали о содержании и практических действиях по осуществлению этого задания. Им приказали представить на рассмотрение формы по всем пациентам и объявить тех, кто:

  1. имеет специфические психические расстройства и не может работать или может только выполнять чисто механические задания;
  2. непрерывно находился, по меньшей мере, пять лет в психиатрической больнице;
  3. содержался под стражей как криминальный душевнобольной;
  4. не имеет немецкого гражданства, не принадлежит к германской или схожей расе, уточняя расу и гражданство.

Эти формы были представлены на рассмотрение 54 избранным психиатрам, элите немецкой психиатрии, университетской профессуре и директорам больниц. На основании данных форм они должны были решить, попадет ли данный пациент в группу для ликвидации, путем заполнения на бланке формы «да», «нет» или «под вопросом». Национальный комитет включил отобранных пациентов в списки, которые были разосланы по больницам с поручением в назначенный день подготовить перечисленных пациентов к перевозке. Специально организованная национальная медицинская транспортная организация доставляла пациентов в шесть специально оборудованных институтов эвтаназии. Эти психиатрические заведения были очищены от прежних стационарных больных и оборудованы установками газовых камер и кремационными печами. По прибытии пациентов сразу раздевали и показывали терапевту. Перед собой он имел медицинские записи и копию формы, именно он должен был принять окончательное решение на основании имеющихся документов и личного впечатления. Пациентов, которым была назначена эвтаназия, фотографировали и затем под конвоем отводили в газовую камеру. В этой комнате, обманчиво оборудованной фальшивыми душами, находились трубы, которые обеспечивали поступление отравляющего газа. После того как все пациенты были собраны в комнате, врач включал газ на 10-15 минут и наблюдал за эффектом через окошко до тех пор, пока пациенты не казались мертвыми. Примерно через час тела доставали и сжигали в кремационных печах.

Read More

1 2 3 11