У этой истории три этажа. Первый этаж представляет собой уголовное дело: 1970 год, Северная Каролина, военный врач Джефф Макдональд обвиняется в убийстве жены и двух маленьких дочерей. Против него имеются серьезные улики; впрочем, не менее серьезно выглядят и доказательства его невиновности. Совершал ли Макдональд эти преступления? Сам он своей вины не признает, и этому может быть два объяснения: либо он – жертва чудовищной ошибки, либо он не просто убийца, но еще и король лицемеров.
Вызванное этой неопределенностью моральное «головокружение» – хорошая тема для книги, и здесь, на втором этаже нашей конструкции, на сцену выходит Джо Макгиннис. Джо – писатель-универсал, работающий в тоскливом жанре непродающегося бестселлера. В надежде добиться успеха на ниве документального детектива, ставшего в США полноценным жанром благодаря «Хладнокровному убийству» Трумена Капоте, он связывается с адвокатами Макдональда и заключает договор с издательством и с самим обвиняемым. Согласно договору, Макдональд получает треть авторских прав на книгу Макгинниса в обмен на гарантию эксклюзивности своих признаний.
Разбирательство длится несколько лет, и за это время между писателем и его героем завязывается настоящая мужская дружба в лучших американских традициях: они вместе смотрят футбол по телевизору, пьют пиво и разглядывают проходящих мимо женщин, оценивая их по пятибалльной шкале. Макгиннис утверждает, что он ни секунды не сомневается в честности Макдональда, и когда в 1979 году суд выносит обвинительный приговор (пожизненное заключение), пишет ему полные горечи письма, из которых следует, что он больше всех на свете страдает от страшной несправедливости, обрушившейся на его приятеля.
Но вот в 1983 году выходит книга Макгинниса «Роковое видение» (Fatal Vision), и Макдональд к своему ужасу обнаруживает, что он представлен в ней как убийца и психопат. Добродушный собутыльник, набрасывавшийся на любого, кто сомневался в невиновности его приятеля, теперь без тени сомнения заявляет, что этот приятель – убийца, расправившийся с женой и детьми. Возмущенный Макдональд из тюрьмы подает в суд на Макгинниса за «обман и нарушение условий договора».
Начинается второй судебный процесс, он же – третий этаж нашей истории, где появляется еще одно действующее лицо – журналистка «Нью-Йоркера» Джанет Малкольм. Ее интерес к делу Макдональда неслучаен: она сама недавно стала объектом преследования со стороны американского психоаналитика, которого она не в лучшем свете выставила в своей книге-расследовании «В архивах Фрейда» (In the Freud Archives). Малкольм начинает следить за развитием этого беспрецедентного процесса, где речь идет уже не о том, виновен Макдональд или нет, и даже не о том, являются ли заявления Макгинниса ложью и клеветой, а всего лишь о том, имеет ли право последний делать эти заявления, учитывая, что до этого он убеждал Макдональда в хорошем к нему отношении. Другими словами, имеет ли право журналист ради того, чтобы войти в доверие к своему герою, выражать симпатию, которую он на самом деле не испытывает.
Эта типичная деонтологическая дилемма дает Джанет Малкольм пищу для двух сенсационных статей, а затем ложится в основу «Журналиста и Убийцы» (1990) – необычайно живой и яркой книги, настоящего эталона репортажной литературы, который следовало бы изучать на факультетах журналистики и мастер-классах по «креативному письму» и который в США будет заслуженно включен в список ста лучших текстов в жанре документальной прозы.
Теперь, когда я изложил факты и настоятельно порекомендовал произведение читателю, я должен признаться: кое-что в этой блестящей и увлекательной книге меня все же настораживает. Я просто-напросто не согласен с тезисом, очень точно изложенным в первых же ее строках: «Любой журналист – если только он не слишком глуп и самовлюблен, чтобы смотреть правде в глаза, – прекрасно знает, что с нравственной точки зрения ему нет оправдания. Он как мошенник, паразитирующий на тщеславии, невежестве и одиночестве людей: он втирается к ним в доверие, а затем предает без малейших угрызений совести. Словно наивная вдова, одним прекрасным утром обнаруживающая, что очаровательный юноша исчез вместе со всеми ее сбережениями, человек, согласившийся стать персонажем нон-фикшна, дорого расплачивается за урок, который ему преподносит жизнь в день публикации статьи или книги».
Такое циничное описание отношений между автором и его персонажем оправдано применительно к делу «Макдональд против Макгинниса» и, вероятно, применительно ко многим другим делам. И все же, рискуя превратить данную рецензию в «речь в защиту своего дома», я заявляю, что это далеко не всегда так. Я знаком с этой темой не понаслышке, потому что вот уже одиннадцать лет сам занимаюсь документальной литературой, рассказывая о реальных событиях и реальных людях: известных и неизвестных, близких мне и совершенно от меня далеких. Не спорю: кого-то из этих людей я мог обидеть, однако я готов поклясться, что я никого никогда не обманывал.
Так, продолжая разговор об историях, связанных с преступлениями, я утверждаю, что я не обманывал героя своего романа «Изверг» Жан-Клода Романа, точно также как Жан-Ксавье де Лестрад не обманывал Майкла Петерсона – героя своей гениальной документальной серии «Лестница» (Staircase), которая невольно вспоминается, когда читаешь «Журналиста и убийцу». Чтобы установить честные отношения не только с героем, но и с читателем, надо приложить немало усилий, но в такого рода расследованиях это и есть главная и вместе с тем самая сложная задача.